Иван Грозный - Казимир Валишевский Страница 28

Ни поляки, ни шведы не могли сокрушить могущества Московского государства. Польский флот, о котором мечтал Сигизмунд Август, так и остался мечтой. Он направил против Ивана немецких и фламандских корсаров. Иван со своей стороны пригласил себе других, и те под начальством знаменитого Керстена Роде угрожали даже Данцигу. Дания распорядилась схватить отважного пирата, но попытки ее утвердиться на ливонском берегу не увенчались успехом. Иван отправил войско в Финляндию, где между русскими и шведами то летали ядра, то разъезжали посланники для переговоров. Уполномоченные шведского короля неизменно слышали требование Ивана о выполнении договора 1567 года. Шведские послы сначала были задержаны в Новгороде, потом их повезли из Москвы в Муром, а из Мурома в Клин. Они оказались в положении военнопленных. По их словам, их подвергали возмутительным насилиям. Московское правительство оправдывало свой образ действий тем, что шведы нарушили договор 1567 года. Наказывало оно, по его словам, шведских послов за то, что московские послы будто бы подверглись обидам по прибытии в Стокгольм. Шведских послов водили со связанными руками по улицам города при издевательствах толпы. Им грозили кнутом, если они не согласятся на все требования царя. Конечно, на первом месте снова стояла выдача Катерины. Герцог финляндский не умер. Он теперь был королем Швеции, а супруга его стала королевой. Но Иван делал вид, будто не знает этого. Это так себе болтают!

Царь боролся в это время с внутренними смутами, явившимися последствием его реформ. Вскоре его постигло ужасное несчастье. С 1563 по 1570 год Иван напрасно старался предотвратить татарское нашествие, которым ему угрожала Польша. Безуспешно послы его, как Нагой и Ржевский, являлись к хану с миролюбивыми речами и великолепными подарками. То же самое делала и Польша. Кроме того, султан, раздраженный взятием Казани и Астрахани, был на стороне Сигизмунда Августа. В 1569 году Астрахани угрожало нашествие татар, соединившихся с турками. На одном из судов, прибывших с мусульманами, был Семен Мальцев, отправленный Иваном к ногайским татарам и перехваченный казаками. В 1570 году, желая задобрить султана, Иван срыл крепость, недавно выстроенную на Тереке. Но султан потребовал возвращения Казани и Астрахани и признания Московского государства подвластным Порте. Переговоры с ним, конечно, были прерваны. В мае 1571 года татары беспрепятственно перешли Оку и появились под Москвой. Иван последовал примеру предков: сперва скрылся в Серпухов, потом в Александровскую слободу и, наконец, переехал в Ростов.

Оставленная на произвол Москва сделалась добычей огня и местом ужасного кровопролития. Свидетельства современников, конечно, преувеличивают число жертв, они говорят о 800 000 душ, погибших в пламени. Митрополит вместе с остальным духовенством ожидал смерти, запершись в Успенском соборе. Князь Иван Дмитриевич Бельский, которому была поручена оборона Москвы, задохся в погребе, где искал спасения. По своему обыкновению, татары отказались от приступа на Кремль и ушли, уведя с собой 150 000 пленных. Число это тоже, вероятно, преувеличено, хотя нужно помнить, что в таких случаях все окрестное население сбегалось в Москву.

Разорение было ужасно, но еще больше было унижение. Уходя, хан писал царю: «Я разграбил твою землю и сжег столицу за Казань и Астрахань. Ты не пришел защищать ее, а еще хвалишься, что ты московский государь! Была бы в тебе храбрость и стыд, ты бы не прятался. Я не хочу твоих богатств, я хочу вернуть Казань и Астрахань. Я видел дороги твоего государства…» Иван проглотил обиду. Как видно, он не в одном только бегстве следовал примеру своих предков. Ответ его хану был полон смирения. Он просил хана о перемирии и предлагал ему Астрахань. Но в письмах к Нагому, жившему в Крыму, царь придавал своей уступке двусмысленный характер. Он хотел, чтобы хан посадил в Астрахани одного из своих сыновей, а при нем был бы боярин царя, как в Касимове. Касимов был небольшим татарским ханством. Оно подчинялось верховенству Москвы и было почти поглощено ею. Мирные предложения Ивана подкреплялись обещанием денег. Иван даже готов был унизиться до уплаты ежегодной дани.

Нашествие Девлет I Гирея на Русское государство. Переход Оки. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.

Начались переговоры. Хан ни о чем не хотел слышать, если ему не возвратят Казань и Астрахань. Так как сношения с Москвой затягивались, хан потребовал от Ивана 2000 рублей в счет будущей дани. Деньги ему нужны были, как он говорил, для покупки некоторых вещей и товаров по случаю семейных торжеств. Однако Иван уже успел принять кое-какие меры и спешно собирал войска. Ссылаясь на истощение казны из-за татарского набега, он послал хану «всё, что оказалось» – 200 рублей! Магомет Гирей понял, что царь старается лишь оттянуть время. В 1572 году он опять двинулся через Оку, но на берегу Лопасни, в пятидесяти верстах от Москвы, он столкнулся с войском князя Михаила Ивановича Воротынского. Хан отступил. Иван сразу изменил тон. Он отказывался от всех уступок, сделанных хану, и уже не унижался перед ним, а издевался над ним.

Жестокие смуты поддерживали в Иване постоянное возбуждение, с которым он уже не мог справиться. Он обвинял бояр в несчастье, постигшем Москву, он готов был их заподозрить в сношениях с татарами. Один из бояр, Мстиславский, повинился в этом перед царем. Подозрения усилились, казни участились. Несчастным шведским послам пришлось на себе испытать тяжесть царского гнева. В 1571 году Иван двинулся на Новгород. Здесь он пожелал видеть шведских послов и поговорить с ними насчет Катерины. Аудиенция происходила на улице. Иван сказал послам, что все было бы хорошо, если бы ему вовремя выдали Катерину. Брак герцога Иоанна с ней испортил все дело в Ливонии. Царь при этом уверял, что давно считал Катерину вдовой, иначе ему бы не пришла мысль в голову разлучать жену с мужем, а мать с детьми. Но того, что было сделано, не поправишь, а ему нужна теперь вся Ливония, в противном случае война будет продолжаться. Когда после пролития крови царь вернулся из Новгорода, он немного смягчился. Послов пригласили к царскому столу и совершенно неожиданно спросили, через уполномоченных Ивана, о дочери Иоанна. Послы сказали, что она красива, и царь пожелал видеть ее портрет.

Это уж, наверное, царь заботился не о сыне. Несколько раз женатый после смерти Анастасии, Иван до конца своих дней был поглощен поисками новой жены, что напоминает историю Генриха VIII или сказку о Синей Бороде. Донесение шведского посольства, составленное Паулем Юнстеном, изобилует любопытными подробностями. Выражая теперь свое расположение к Швеции, Иван прибег к своей излюбленной эпистолярной полемике и вовсю разошелся: «Скажи нам, кто был твой отец и как звали твоего деда? Король ли он был? Какие государи тебе братья и союзники? Нам брат римский император и другие государи. Можешь ли ты их назвать своими братьями?» Далее шли новые объяснения насчет Катерины. Если бы было известно, что Иоанн жив, он, Иван, и не подумал бы отнимать ее у него. Он имел в виду возвратить ее брату, королю польскому, и получить от него Ливонию. К сожалению, благодаря этой лжи было пролито много крови и послам царя в Стокгольме чинили обиды, а это были важные особы, а не какие-нибудь мужики, вроде послов Иоанна. Иоанн отвечал. Он умел и любил писать ядовито, но это не смущало русского царя, и он снова писал: «Совершенно верно, что ты мужичий сын…» – и снова принимался за свой допрос: «Твой отец Густав, чей был сын?.. Разве не бывало в его царствование, что русские купцы придут в его страну с салом и воском, и он наденет рукавицы и пойдет до самого Выборга щупать товары и торговаться?.. И ты еще говоришь о королях, твоих предшественниках! Какие короли? Откуда ты их берешь? Не из своего ли чулана?»