Деникин - Георгий Ипполитов Страница 28

После этого Маньчжурская армия была преобразована в три армии, во главе которых стали: 1-я — генерал Линевич, 2-я — генерал Грипенберг и 3-я — генерал барон Каульбарс.

Отряд генерала Ренненкампфа вошел в состав 1-й армии.

Деникин как начальник штаба отряда организует усиленную разведку. В середине ноября генерал Ренненкампф, тяготившийся затишьем, лично пошел с небольшим отрядом (3 батальона, 4 сотни, 12 орудий) в направлении на деревню Уйцзыюй. Отряд шел по широкой лощине между двумя рядами сопок, с которых в любой момент могли посыпаться неприятельские пули. Для охранения вперед высылались конные заставы; казаки спешивались, карабкались на сопки вправо и влево и прикрывали колонну, после подхода присоединяясь к ней. А впереди шли новые заставы — перекатами. Остановились на привал. Деникин пишет первое донесение в штаб армии. Холодное утро. Воздух чист и прозрачен. Слышен непрестанный и назойливый свист— вззы… вззы, точно шмели. Ренненкампф обращается к начальнику штаба:

— Ну-с, Антон Иванович, поздравляю вас с боевым крещением!

Оказалось, жужжали японские пули, проносившиеся над их головами, но внимания на них никто не обратил.

Отряд сбил противника с перевала Шунхайлин и, выбив японцев из Уйцзыюй, занял деревню. В ней заночевали, выставив аванпосты на прилегающих сопках. Офицеры проснулись на рассвете, разбуженные сильным огнем с сопок, где должны были стоять аванпосты… Оказалось, что японцы ночью, громко говоря по-русски, подошли вплотную к нашим двум заставам, сбили их, заняли гряду и открыли сверху по деревне огонь. Пули сыпались, как горох, по крыше и стенам штабной фанзы. Тотчас же выслан был батальон на подкрепление передовых частей.

Штаб же, по заведенному Ренненкампфом обычаю, собирался не спеша, как в мирной обстановке: под пулями во дворе фанзы проделывали утренний туалет, под пулями пили чай, даже как будто дольше обыкновенного; потом пошли к резерву, стоявшему открыто в лощине у перекрестка дорог. Начался огонь по резерву. Там зашевелились, санитары пронесли раненых. Деникин обратился к генералу Ренненкампфу:

— Ваше превосходительство, надо отвести резерв под ту сопку.

— Погодите, после ночной тревоги люди нервничают. Надо успокоить.

— Так мы останемся здесь для успокоения, а резерву все-таки разрешите укрыться?

Разрешил.

Да, традиция не слишком бережного отношения к собственной жизни создавала определенное отношение в войсках не только к начальнику, но и к его штабу.

23 ноября наши аванпосты у Цинхечена были потеснены японцами, а 24-го утром высланный вперед авангард обнаружил наступление по лощине густых колонн противника. Начался Цинхеченский бой.

Генерал Ренненкампф со штабом выехал на наблюдательный пункт на командной высоте, с которой видна была вся панорама боя. От начальника авангарда — командира казачьего полка получили тревожное и сбивчивое донесение. Ренненкампф послал ему полевую записку неприятного содержания и выругался:

— Боюсь, что этот… мне все напутает!..

— Ваше превосходительство, разрешите мне принять авангард, — воскликнул Деникин.

— С удовольствием, желаю успеха.

Опять же нетипичная ситуация: начальник штаба, в руках которого сосредоточены все нити управления, напрашивается у своего командира в авангард, в самое пекло, где ни по каким канонам военного искусства не должен находиться начальник штаба, ибо через него командир управляет боем. И командир с удовольствием соглашается!

Антон Иванович поехал к авангарду, обдумывая, как бы позолотить пилюлю своему предшественнику. Напрасное беспокойство. Когда полковник узнал о смене, он снял шашку, перекрестился и сказал:

— Слава тебе, Господи! По крайней мере, теперь в ответе не буду.

«Сколько раз я встречал в армии на высоких и на малых постах людей, безусловно храбрых, но боявшихся ответственности!» — пишет Деникин.

У Антона Ивановича были свои недостатки, но в одном его нельзя упрекнуть — боязни личной ответственности…

Деникин получает возможность приобрести первый опыт самостоятельного командования крупной войсковой частью.

Холодная ночь… Стрелки лежат на гребне сопки в напряженном ожидании, держа ружья в закоченелых руках. Антон Иванович спустился вниз к резерву. У небольших костров, от неприятеля не видных, грелись кучки солдат; другие, невзирая на мороз, спали на соломе, разостланной на земле. Ни одной фанзы поблизости. Ординарец Старков, раздобыв где-то лом, выкопал в промерзлой земле яму, настлал соломы — постель для своего подполковника. Попробовал Деникин прилечь — не вышло, стынет тело, предпочел не спать. В ночь японцы атаковали и были отбиты.

Вскоре они повели бой по всему фронту авангарда Деникина, все более охватывая левый фланг, выходя на Синцзантинскую дорогу. Сотни Деникина, направленные туда, высылали на гребень высот мелкие спешенные части, которые огнем вводили в заблуждение японцев, удлинявших радиус охвата.

Наступали по всему фронту. Японцы подошли на 1200–2000 шагов к разным участкам позиций.

На авангард Деникина направлено острие главной атаки. Сильнейший огонь, нельзя поднять головы. Командир ближайшей роты, капитан Чембарского полка Богомолов ходит по цепи во весь рост, проверяя прицелы…

— Капитан, зачем вы это делаете? Нагнитесь!

— Нельзя, господин подполковник, люди нервничают, плохо целятся.

И зашагал дальше по цепи.

Ползут вниз раненые. Японские пули медные, старого образца, потому раны тяжелые. Уносят убитых. Один унтер-офицер сражен пулей в голову — очевидно, любимец капитана. Богомолов подошел, наклонился, поцеловал покойника в лоб. Потом присел возле, закрыв лицо руками… Но через 2–3 минуты встал и опять во весь рост зашагал по цепи.

Вот он, строевой русский офицер в своем презрении к смерти, любви к солдату, на плечи которого падает самая грязная и страшная работа на поле боя! Разве можно его обвинить в поражении в той бесславной для России войне?

Наступление и атаки японцев против Цинхечена продолжались 5 дней. Последний раз японцы перешли в короткое наступление, легко отбитое. Это был лишь арьергард, прикрывавший отступление главных сил. Разъезды донесли Деникину, что колонна, обходившая войска слева, уходит на Цзянчан.

Боевая задача была выполнена Антоном Ивановичем, без преувеличения сказать, блестяще! Общие потери японцев — 280 человек. Он распустил свой отряд по полкам и вернулся в штаб.

Так кончился Цинхеченский бой, лично для Антона Ивановича особенно памятный как первый опыт боевого командования. Суровое крещение огнем во славу русского оружия состоялось! В историю войны вошли наименования — «Ренненкампфовская гора», «Бересневская сопка», «Деникинская сопка», закрепленные за позициями Цинхечена.

В декабре 1904 года произошла реорганизация. Ввиду значительного усиления отряда генерала Ренненкампфа последовал приказ о сформировании для него штаба корпуса. Начальником штаба был назначен полковник Василий Гурко. Деникин сохранил должность начальника штаба Забайкальской казачьей дивизии. Во главе дивизии временно стоял генерал Любавин — простой, храбрый и честный уральский казак, предоставлявший своему начальнику штаба оперативную инициативу.