Быть гувернанткой. Как воспитать принцессу - Елена Первушина Страница 28

Будущий император Александр III. 1860-е гг.

«Выслушивай всех, в этом нет ничего позорного, но слушайся только самого себя и своей совести».

(Александр III)

Состоялся большой обед на восемьсот человек. По случаю этого торжества была проявлена роскошь в подарках и расходах, совершенно неуместная в такое время, когда все жалуются на дурное состояние финансов, когда в мелочах обрезают расходы на армию и несчастных чиновников. Говорят, что в обществе очень много неудовольствия. Я ничего не понимаю в делах, не могу судить ни о чем, но я слышу мнение многих серьезных людей и боюсь, что государь поступает не так, как следует. Он замыкается в себе, отдаляется от всех, живет только для своей семьи и своих фаворитов. Дела идут плохо, реформы сопряжены с большими трудностями, государь должен был бы лично приобрести любовь народа, чтобы пережить это критическое время; наоборот, он уединяется, сколько может, и подает повод для самой нелепой клеветы. Он прекраснейший отец и муж, а его представляют развратником. Он работает день и ночь с рвением, может быть, большим, чем понимание дела, а его обвиняют в том, что он проводит ночи в пьянстве. Вот слухи, которые доходят до меня и от которых сжимается мое сердце, тем более что я знаю, что невозможно заставить их изменить свое окружение и свой образ жизни, дискредитирующий их в глазах общества. Императрица показала мне в день крестин великолепные сапфиры, подаренные ей императором. Она сказала мне: ««Дон-Карлосу» пришлось продать эти камни от бедности. Кто знает, не придет ли моя очередь продавать их?». Мне хочется верить, что с ее стороны это были слова, сказанные на воздух. Религиозное и монархическое чувства имеют у нас слишком глубокие и слишком прочные корни, чтобы они могли быть расшатаны революционным духом. У нас могут быть дворцовые перевороты, но никогда не может быть революции против династии.

Наши государи сами не подозревают, на каких непоколебимых основах покоится их власть. Легкомысленное общество, которое образует поверхностный слой русского народа, заслоняет от них подлинную физиономию этого народа, который находится еще в детском возрасте, но в который заложены поразительные задатки жизни и славного будущего.

Императрица была очень огорчена необходимостью оставить здесь няню великой княжны, которая должна состоять при маленьком Сергее. Ее величество сказала мне, что она мне доверит свою дочь на это лето. Это будет первый опыт моей будущей профессии гувернантки. Мне, конечно, доставит удовольствие активно служить императрице и заботиться о ее дочери, которую она так любит, но в то же время меня пугает ответственность этой должности, особенно ответственность перед богом, и, кроме того, я знаю, что в конце концов ничего не будет, кроме разочарований. Гувернантка — орудие, которое употребляют и которое затем бросают, когда цель достигнута. Как бы она ни отдавала свою жизнь и свое сердце ребенку, она есть и всегда останется для него чужой…

Дружбы между Тютчевой и великой княгиней, а позже императрицей, не получилось. Возможно, Тютчева пала жертвой интриг недоброжелателей, возможно, слишком увлеклась своей проповеднической миссией, за которую в свете ее прозвали «Ершом». Известно, что взрослые люди, а особенно цари и царицы, очень не любят, когда их поучают.

И Тютчеву отставили от двора, но отставили почетно, поручив ей воспитание великой княжны Марии Александровны.

«Маленькой великой княжне», как зовет ее Анна, было тогда пять лет. Она находилась под опекой Екатерины (Китти) Стуттон — личности в своем роде замечательной. Она прожила при семье Александра II 25 лет, воспитывая его сыновей и дочерей. Позже великий князь Сергей Александрович, уже двадцатилетний юноша, отправится на фронт русско-турецкой войны и запишет в своем дневнике: «Китти, милая, со слезами прощалась со мной, добрая Китти».

А для маленькой девочки разлука с ее няней была настоящей трагедией.