Партизанская война в 1812 году - Сайидгюсин Курбанов Страница 28

Перед ним раскинулся во всей своей красе один из красивейших городов мира. Наполеон долго смотрел на Москву через подзорную трубу. Затем он спустился с горы к Дорогомиловской заставе в ожидании депутации русской знати с ключами от города Москвы и предложением мира. Но депутация не явилась к императору Наполеону. Он тотчас приказал графу Дарю привести к нему немедля «московских бояр». Может быть, продолжал он, русские градоначальники «не знают, как сдаваться, все здесь ново и для них, и для нас» ^[74].

Но вскоре Дарю доложил Наполеону, что русская столица Москва пуста, нет в ней ни души. Такая весть поразила императора. Как же так? Вся Европа его встречала как триумфатора, как победителя, а здесь, в сердце России, царило гробовое молчание.

Наполеон долго не мог поверить такому событию. Прошло более часа, прежде чем он дал приказ войскам вступить в Москву. Французы вступали в Москву тремя колоннами. «Поскакали мы Благовещенью на бережки, – пишет очевидец С.Н. Глинка. – С высоты их увидели наполеоновы полки, шедшие тремя колоннами.

Первая: перешла Москву-реку у Воробьевых гор.

Вторая: перешла ту же реку на Филях, тянулась в Тверскую заставу.

Третья или средняя вступала в Москву через Драгомиловский мост».

По приказу императора французы шли с музыкой барабанным боем.

3 сентября в 2 часа дня Наполеон въехал в Москву под звуки военной музыки.

Галопом промчалась по московскому Арбату кавалерия Мюрата, быстрым маршем двинулась пехота.

Французы ликовали – им казалось, что наконец наступит желанный мир. Скоро они вернутся к своим семьям во Францию. И хотя молчание огромного русского города таило в себе грозное предзнаменование жестокой борьбы, тем не менее в скорое завершение войны хотела верить вся наполеоновская армия. Занятием Москвы Наполеон рассчитывал приобрести большие выгоды; здесь он надеялся принудить Россию к выгодному для себя миру. Война получила крайне для него неприятный, затяжной характер.

Уже в Смоленске ему хотелось вступить с Александром I в мирные переговоры; попытка его не увенчалась, однако, успехом. В первые же дни по занятии Москвы он делает две попытки (6 и 9 сентября) вступить в сношения с государем, но совершенно безуспешно. Наполеону нужен мир во что бы то ни стало. И вот он снова пытается вступить в переговоры с государем, на этот раз при посредстве главнокомандующего наших армий – князя Кутузова. 23 сентября он посылает к нему (в Тарутино) своего генерал-адъютанта Лористона. Кутузов принимает его, но отклоняет всякие разговоры о мире. Однако Кутузов согласился донести государю о желании Наполеона о переговорах. Александр I остался очень недоволен тем, что Кутузов принял неприятельского посланца, за что и выразил ему свое недовольство в рескрипте. Рескрипт заканчивается так: «В настоящее время никакие предложения неприятеля не побудят меня прервать брань и тем ослабить священную обязанность – отомстить за оскорбленное отечество».

Что ж, столица России в их руках. Верил в этот бред и сам Наполеон. «Москва взята – война окончена». Столица России была отдана войскам на разграбление. «Первый день принадлежал старой императорской гвардии, следующий – молодой гвардии, затем грабил Москву корпус Даву» ^[75].

Пожар Москвы раздражал Наполеона и беспокоил его. Огонь уничтожал все то, что армия его рассчитывала найти в Москве и что он обещал ей в приказе перед Бородинским сражением – обильное продовольствие, запасы одежды, белья, обуви, теплый уют, отдых… Все это исчезало вместе с дымом пожара Москвы. Он видел, что пожары эти – не только случайность, а что они и от поджогов. Надо найти поджигателей и быстрою с ними расправою устрашить людей и прекратить поджоги. И начали хватать людей, подозреваемых в поджогах.

Грабежи в Москве сопровождались пожарами. Вскоре на глазах у французов город Москва превратился в бушующее море пламени. По истечении недели Наполеон приказал войскам «прекратить грабежи в городе Москве». Но восстановить былой порядок в наполеоновской армии было уже невозможно: упадок дисциплины и моральное разложение войск зашли далеко. Непокорных французы убивали. Солдаты Наполеона насиловали молодых русских девиц, кому какая попадется. Пожар Москвы взволновал народы всей Европы. Окружение императора Наполеона было сильно обеспокоено. «Мы становились армией преступников, а не захватчиков, которых осудит небо и весь цивилизованный мир» ^[76], – писал Ф.П. Сегюр. По свидетельству А. де Коленкура, Наполеон «занялся изысканием способов снять с французской армии в глазах Петербурга ответственность за пожар в Москве» ^[77]. Наполеон приказал расстрелять всех без исключения «поджигателей», кого можно схватить на улицах Москвы. По неофициальным французским данным, полевые суды приговорили таким образом к расстрелу 400 человек. Но на самом деле жертв французского произвола было неизмеримо больше. Судьба, постигшая Москву, усилила в русском народе ненависть к захватчикам и еще более побудила его к борьбе с ними. «Пылающая Москва, – писал полковник П.А. Чуйкевич, – возжгла сильнейшую месть в сердцах воинов, воздвигла против тебя, Наполеон, самих поселян, сделавшихся героями» ^[78]. Против неприятельской армии началась борьба и в самой Москве. Оставшиеся в городе немногочисленные жители стали истреблять захватчиков, пользуясь для этого дела любыми случаями. В то время находившийся в Москве А.Д. Бестужев-Рюмин не раз наблюдал на улицах и дворах перестрелку французских патрулей с «нашими мужиками». По свидетельству французского сержанта Бургоня, однажды его патруль, обходивший Тверскую, был обстрелян со двора губернатора. Обнаруженные там девять горожан с ружьями с копьями были расстреляны на месте без всякого суда ^[79]. Некоторые жители Москвы, скрывавшиеся в садах, в темных кустах, нападали на отдельных солдат и офицеров, убивали их и затем тела бросали в погреба или в колодцы ^[80]. Во главе отрядов народных мстителей нередко вставали находившиеся на излечении в московских госпиталях русские солдаты и офицеры. То был ответ на бесчеловечные расправы французов, учиненные ими во время пожара в Москве над ранеными солдатами и офицерами, лечившимися в Кудринском госпитале. Французские гвардейцы преднамеренно стреляли по госпиталю из пушек, где находились раненые солдаты и офицеры, а затем подожгли его. Там в огне пожара сгорело до 700 русских солдат и офицеров, которые находились в беспомощном состоянии ^[81]. Регистрации в комендатурах оккупантов подлежали военные и гражданские лица Москвы. Не явившихся на регистрацию французы расстреливали как поджигателей. По данным генерал-губернатора Ф.В. Растопчина, в то время в столице находилось около 10 тысяч человек, из них погибло более 7 тысяч человек ^[82]. Пожар Москвы вынудил главнокомандующего французскими войсками вывести из нее значительную часть пехоты и почти все свою кавалерию: эти части не могли быть обеспечены необходимым количеством продовольствия и фуража. Наполеон Бонапарт решил создать вокруг Москвы ряд опорных пунктов как для защиты от нападения русских войск, так и для облегчения сбора продовольствия, нужда в котором с каждым днем все увеличивалась. В связи с этим были направлены на Можайскую дорогу части корпуса Виктора, на Петербургскую – корпус Жюно, на Владимирскую – войска Нея, на Подольскую – кавалерия Мюрата. Опорными базами для французов должны были стать Клин, Можайск, Богородск (ныне Ногинск) и Верея. Однако на получение ресурсов расчеты Наполеона Бонапарта не оправдались. Враждебно отнеслись к появлению захватчиков подмосковные крестьяне и тотчас организовали вооруженное сопротивление. Большинство русских крестьян не только отказались от продажи французам продовольствия и фуража, но и расправлялись с теми, кто пытался это сделать. Пример тому – крестьяне подмосковного села Буньково перебили 18 человек своих односельчан за сотрудничество с французами, а в деревне Гуслицы учинили расправу над 10 купцами из Москвы, приехавшими закупать у них продовольствие для французов ^[83].