Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды - Эндрю Лоуни Страница 28

Позже Хьюитт вспоминал: «Когда я его впервые увидел, хотя тогда я не знал, кто это, он сидел в машине у служебного входа в Саут-Лондон-Палас – захудалого театра на Уолворт-Роуд в Южном Лондоне, где я дважды в неделю появлялся в кордебалете спектакля «Нет, нет, Нанетта». Я удивился, что здесь делает такой привлекательный молодой человек, и предположил, что он ждет одну из девушек. Будучи любопытным, я стал подглядывать – очень хотелось узнать, кто эта счастливица. Потом из гримерки вышел один из парней. Он сел в машину, и она сразу тронулась с места. На следующий день я спросил Дугласа – парня, который сел в машину, – кто этот красивый незнакомец. Тот ответил, что это его друг с Би-би-си, и предупредил, чтобы я держался от него подальше. Мужчина в машине был Гай» ^[246].

Вскоре после этого Хьюит зашел на Стрэнд в паб, популярный среди гомосексуалистов. Он назывался «Гроздь винограда», но посетители обычно именовали его 45 – по номеру дома. Там один из мужчин предложил Хьюиту пойти вместе с ним на вечеринку. Они прошли несколько сотен ярдов до незаметной двери на Уайтхолл ^[247].

«Там было человек двадцать, все мужчины, много выпивки, но, к сожалению, никакой еды. Там были Брайан Ховард и Энтони Блант, хотя тогда я их еще не знал. Неожиданно я заметил человека, который ждал в машине Дугласа. Он пришел, когда меня загнал в угол большой мужчина по имени Рудольф Кац. Он спросил: «Этот старый мошенник досаждает тебе?» Кац ушел. Я сказал, что должен идти, и Гай предложил подвезти меня, если я смогу минутку подождать. Мы поехали на Честер-сквер, где у Гая была квартира, и так все началось… Он отвез меня в кафе на набережной, где угостил мясным пирогом и чашкой чаю, а потом на Честер-сквер. Он жил на верхнем этаже высокого дома, расположенного напротив Святого Марка. И мы впервые легли в постель вместе.

Так я познакомился с Гаем Бёрджессом, и между нами начались отношения, продлившиеся четырнадцать лет. Я не переехал на Честер-сквер сразу. Я оставил за собой комнату на Оксфорд-Террас, но приходил на Честер-сквер каждый день. Это вошло в привычку. Я убирал квартиру, следил, чтобы на рубашках были все пуговицы, чистил одежду, которая всегда была мятой и покрытой сигаретным пеплом. Он был самым неопрятным из людей, которых мне довелось встретить. …Вначале наши отношения больше напоминали отношения слуги и хозяина» ^[248].

В свою очередь, Бёрджесс, называвший Хьюита Шваброй, пытался заинтересовать его литературой, побуждал читать Джейн Остин и Элизабет Гаскелл. Но все старания политизировать его ни к чему не привели. Хьюит утверждал, что не может себе позволить быть социалистом. Имея 700 фунтов в год от канадского трастового фонда, Бёрджесс мог себе позволить быть щедрым и покупать Джеки одежду, в том числе у Хос и Кертис.

У Бёрджесса всегда находилось время для рабочего класса. Джеки вспоминал: «Он носил меня, как некий знак, символ. Я – Джеки Хьюит из Гейтсхед-он-Тайн… но это не мешало ему брать меня с собой повсюду. Как-то вечером он дал мне поносить галстук старого итонца и велел говорить всем, что я учился в колледже… Он полагал, что никто из тех, с кем мы встретимся, не был в колледже. Мы оба были в галстуках старых итонцев, и никто не задал ни одного вопроса» ^[249].

Хотя Хьюит не переезжал на Честер-сквер до 1937 года, он делал всю работу по дому и готовил.

«Я был хорошим поваром. Гай любил кеджери или пастуший пирог, детскую еду. Я делал пастуший пирог, используя копченого угря, получаемого Гаем от Фортнума. У него было собственное блюдо, которое он готовил, когда решал провести день в постели. Прежде всего, он заказывал дюжину бутылок красного вина в винном магазине Виктории. Потом он укладывал лосось или копченую пикшу на сковороду, добавлял туда печеные бобы и овес или рис и подогревал. Блюдо пахло отвратительно, но он говорил: «Это питание, которое мне нужно на день. Убирайся!» И он проводил целый день в постели с бумагами, книгами, сигаретами и сковородой блюда, не имевшего названия, и пил красное вино» ^[250].

Хьюиту приходилось выполнять и секретарские обязанности. «Он никогда не распечатывал письма, не интересовался счетами, уведомлениями из банка. Мне всегда приходилось вскрывать конверты и говорить ему, что надо оплатить. В квартиру приходили только счета. Его личная корреспонденция шла в Реформ-клуб. Счета за газ, свет, телефон и письма из Куттс-банка игнорировались. Если я не оплачивал телефон, его нередко отключали. Гай очень любил болтать по телефону. У нас был хороший номер – Реджент 1530» ^[251].

Хотя у Бёрджесса теперь был постоянный партнер, это не мешало ему искать сексуальные удовольствия на стороне, и мужчины часто ссорились. «Он был самый неразборчивый человек из всех живущих. Он спал со всем, что двигалось, и нередко говорил, что ему подойдет любой в возрасте от семнадцати до семидесяти пяти. …Он не был приверженцем какого-то одного типа. Его партнер должен был обладать привлекательностью и быть из рабочего класса. …Если кто-то изобрел гомосексуализм, это был именно Гай Бёрджесс» ^[252].

Позже Горонви Рис писал: «Помимо политической деятельности Гай вел очень активную, чрезвычайно неразборчивую и, пожалуй, даже грязную сексуальную жизнь. Он был груб и даже жесток с любовниками, но его сексуальное поведение имело и привлекательные аспекты. Он был в высшей степени притягателен для представителей своего пола и не имел запретов, характерных для молодых людей его возраста, образования и социального положения… В этом он отличался от своих кембриджских друзей, которые почти все были гомосексуалисты, но намного более застенчивые, чем Гай, не верящие в свои силы и потому менее успешные в сексуальных авантюрах. …Раз или два он переспал со всеми своими друзьями, а также со всеми, кто этого хотел и не был физически отталкивающим. Сделав это, он освободил многих из них от комплексов и ограничений.

Подобные связи не длятся долго, но Гай обладал способностью удерживать привязанность людей, с которыми он спал, и также каким-то странным способом сохранять нечто вроде постоянного доминирования над ними. Это положение укреплялось тем, что еще долго после того, как связь закончилась, он помогал друзьям наладить их сексуальную жизнь, которая их часто не удовлетворяла, выслушивал рассказы об их эмоциональных трудностях и даже, если надо, находил для них подходящих партнеров. …Нельзя не задаваться вопросом, чем он руководствовался, оказывая услуги друзьям, – искренним желанием помочь или сознательным (или бессознательным) стремлением доминировать» ^[253].