Лиля Брик. Любимая женщина Владимира Маяковского - Владимир Дядичев Страница 28

Именно заинтересованные в сокрытии правды превратили тему личной жизни Маяковского в табу под видом недопустимости «заглядывания в замочную скважину».

При этом спекулятивно («Бережнее: Маяковский!») использовались и ссылки на высказывания самого поэта: «Я – поэт. Этим и интересен», «пожалуйста, не сплетничайте».

Но свято место пусто не бывает. Пока отечественное маяковедение прямо-таки виртуозно обходило эту «скользкую тему», за рубежом регулярно появлялись посвященные ей работы. Так, появился целый пласт маяковедения, который точнее и лучше назвать «бриковедением». Основанное в первую очередь на материалах в воспоминаниях самой Лили Юрьевны Брик, ее сестры Эльзы Триоле и их друзей, такое маяко-«бриковедение» и освещает вопрос «Маяковский – Брики» соответственно, если не сказать тенденциозно (основные работы можно найти в списке литературы в упомянутой книге Б. Янгфельдта).

Надо подчеркнуть, что ценность книги Б. Янгфельдта состоит не только в том, что в оборот введено значительное количество текстов самих писем и телеграмм Маяковского и Бриков. Весьма важными являются здесь и комментарии, раскрывающие (иногда впервые) целый ряд событий, имен, дат, адресов. Особую ценность представляют сведения, полученные от непосредственных участников или свидетелей событий, а также те, которые сегодня уже вряд ли могли бы быть установлены без заинтересованной и кропотливой работы Б. Янгфельдта.

Однако общий, выстроенный комментатором событийно-эмоциональный ряд как раз и является образцом упомянутого выше «бриковедения».

«Моя концепция Владимира Маяковского как поэта и человека, – пишет Б. Янгфельдт, – складывалась в общении с ближайшими друзьями его, адресатами или косвенными участниками этой переписки, с которыми в течение десятка лет мне посчастливилось встречаться и переписываться: Л. Ю. Брик, Л. А. Гринкруг, Л. А. Варшавская (урожд. Краснощекова), В. А. Катанян, Р. Я. Райт, В. В. Полонская и др. Многочисленные беседы с ними имели исключительное значение для моего понимания отношений Маяковского и Л. Ю. Брик» (с. 5).

Прекрасна эта скрупулезность, когда речь идет об установлении конкретных деталей событий того времени. Хуже, когда «концепция Владимира Маяковского» основывается исключительно на материалах людей, принадлежащих, так сказать, к «партии Бриков», и заведомом отторжении альтернативных точек зрения. (А все перечисленные выше лица – «ближайшие друзья» именно Лили Юрьевны.)

Поэтому с целым рядом положений предложенной концепции «одной из примечательнейших любовных пар, известных в истории мировой литературы», согласиться нельзя.

Лиля Брик и Владимир Маяковский в Ялте. 1926 г.

Это тем более важно отметить, что переписка Маяковского и Л. Брик издана не в виде какого-либо сугубо научного труда типа уже упоминавшегося «Литературного наследства», не в академическом журнале, а в виде книги для массового читателя. По существу, это первая и пока единственная крупная работа на русском языке, прямо и целиком посвященная теме «Маяковский и Брики». Боюсь, что и сегодня для многих читателей эта книга окажется и первым и последним источником, «раскрывающим» (причем явно односторонне) тему личной жизни и любви Маяковского.

А это вполне реально, поскольку официальное маяковедение, много лет насаждавшее, «как картофель при Екатерине», канонизированный образ поэта, выработало у читателя вполне понятный стереотип в восприятии образа «лучшего и талантливейшего». И именно в той или иной мере лишенное лакировки мнение о поэте (а книга Б. Янгфельдта, естественно, несет определенные черты такой оппозиционности официозу) может рассчитывать на успех у читателя. К тому же комментарии в книге, написанные Б. Янгфельдтом, читаются с интересом и на первый взгляд выглядят достаточно объективными и взвешенными. Да и сам комментатор декларирует свое стремление «не впасть ни в одну из этих крайностей… разъединить некоторые вопросы, относящиеся к совместной жизни Маяковского и Бриков в 1915–1930 годы».

По существу же «концепция Маяковского», излагаемая Янгфельдтом, является лишь слегка подретушированным и расцвеченным клише «концепции» самой Лили Юрьевны – в ее наиболее позднем, «окончательно отработанном» варианте. Ибо «концепция» самой Брик заметно менялась в течение ее долгой жизни после смерти Маяковского.

Вот как кратко и «аккуратно» изложила ситуацию Лиля Юрьевна в печати в 1958 году. Став волею обстоятельств после смерти поэта его «душеприказчицей», она к концу 50-х годов уже вполне привыкла играть роль «вдовы Маяковского». «С Владимиром Владимировичем Маяковским, – пишет Брик, – мы прожили 15 лет – с 1915 года до его смерти. Почти в каждом письме упоминается О. М. Брик. Осип Максимович был моим первым мужем. Я встретилась с ним, когда мне было 13 лет. Это был 1905 год. В гимназии, в которой я училась, он руководил кружком политэкономии. Обвенчались мы в 1912 году. Когда я сказала ему о том, что Маяковский и я полюбили друг друга, все мы решили никогда не расставаться. Маяковский и Брик были тогда уже близкими друзьями, людьми, связанными друг с другом близостью идейных интересов и совместной работой. Так и случилось, что мы прожили нашу жизнь и духовно, и большей частью территориально вместе».

Приведенная цитата предваряет в «Литературном наследстве» (Новое о Маяковском. Вып. 1. М., 1958. Т. 65. С. 101) публикацию подборки писем Маяковского и Л. Ю. Брик. Так читатель «ненавязчиво», вполне «самостоятельно» должен был прийти к выводу, что после «первого мужа» – Осипа Брика – был и «второй» – Маяковский, с которым они «прожили 15 лет»!