Последний парад адмирала - Владимир Грибовский Страница 28

Учитывая материальную готовность японского императорского флота к войне, такое положение нельзя было признать нормальным Тем более, что реализация плана сосредоточения на Дальнем Востоке превосходящих сил Российского флота явно отставала от назначенных сроков. Намеченный зимой 1897–1898 гг. и утвержденный Николаем II план создания третьего и самого мощного из флотов России — Тихоокеанского — предусматривал довести состав этого флота до 10 линейных кораблей — эскадренных броненосцев (против 6 японских). Первоначальный срок исполнения плана (1903 г.) в 1899 г., по предложению министра финансов С. Ю. Витте, был перенесен на два года, то есть на 1905 г. При этом Сергей Юльевич, уверенный в превосходстве российской финансовой мощи над хилой японской, посчитал, что японцы неизбежно опоздают с выполнением своей судостроительной программы. В отношении же собственной программы министр сделал Николаю II поистине царский подарок, выделив в 1898 г. дополнительно сразу 90 млн. руб. на строительство флота, и (справедливо) посчитал это достаточным, особенно учитывая свое личное мнение о том, что флот для «континентальной» России в некоторой степени был дорогой игрушкой.

Однако Япония, сполна воспользовавшись контрибуцией с Китая (около 360 млн. руб.), выплаченной не без содействия России и помощи Великобритании и США, сумела к весне 1903 г. завершить свою обширную программу вооружений, в том числе создать на Дальнем Востоке свой мощный линейный флот.

Между тем, С. Ю. Витте, об особых «талантах» которого сейчас многие пишут и говорят, отпускал колоссальные суммы на строительство Китайско–Восточной железной дороги (КВДЖ) и порто–франко Дальнего, то есть вкладывал государственные деньги в развитие территорий, которые могли считаться российской собственностью только в случае торжества российского оружия на Дальнем Востоке (при главном противнике — Японии).

Слабое высшее военно–морское руководство России, представленное к 1903 г. формально, опытными моряками — адмиралами великим князем Алексеем Александровичем (генерал- адмирал и главный начальник флота и Морского ведомства), П. П. Тыртовым (управляющий Морским министерством) и вице–адмиралом Ф. К. Авеланом (начальник ГМШ), —в буквальном смысле шло на поводу у текущих событий. Сроки плана сосредоточения в Тихом океане ежегодно срывались, и сам план горел, как «деревенская изба в жаркий день». К началу 1903 г. санкт–петербургское руководство оставило адмиралов О. В. Старка и Е. И. Алексеева всего с четырьмя линейными кораблями против пяти (с весны 1903 г. — шести) японских. Правда, осенью 1902 г. в дальневосточные воды был послан из Балтики отряд контр–адмирала О. Р. Штакельберга в составе новых броненосцев «Ретвизан» и «Победа» (показанных Вильгельму II в Ревеле), крейсеров I ранга «Аскольд», «Богатырь», «Диана», «Паллада», крейсеров II ранга «Новик» и «Боярин». Готовились к походу туда же в 1903 г. броненосцы «Цесаревич» (прямо из Тулона, где он строился), «Ослябя», «Император Александр III», броненосные крейсера I ранга «Баян» и «Дмитрий Донской» (в качестве учебного), крейсер I ранга «Аврора», крейсер II ранга (яхта) «Алмаз», семь эскадренных и несколько малых миноносцев.

Хотя осенью 1903 г. стало ясно, что «Император Александр III», первый из линейных кораблей последней серии (типа «Бородино»), не успеет своевременно—до ледостава — покинуть Кронштадт, присоединение уже отправленных кораблей (вслед за отрядом Штакельберга, прибывшим в Порт–Артур к лету 1903 г.) подавало надежды на серьезное изменение соотношения сил на Дальнем Востоке. Эскадра Тихого океана с приходом указанных кораблей доводилась до состава 8 эскадренных броненосцев и 11 крейсеров I ранга. Однако такое усиление определялось влиянием фактора времени, которое, как показали дальнейшие события, работало не на Россию.

Летом 1903 г. Япония фактически, правда, в скрытой форме, начала мобилизацию армии и флота. Известия об этом регулярно достигали адмирала Е. И. Алексеева в Порт–Артуре и ГМШ в Санкт–Петербурге. Их посылал из Японии морской агент, талантливый и энергичный офицер капитан 1–го ранга А. И. Русин. Информация о военных приготовлениях Японии появлялась также в отечественной и иностранной печати.

Понятно, что проблема усиления эскадры Тихого океана в 1903 г. была проблемой № 1 для ГМШ и его начальника. Другими проблемами, также далекими от решения, в это время были: создание в составе ГМШ полноценного органа оперативного управления, избавленного от «мелочей» повседневной службы, обременявшей ВМУО, составление плана возможной войны (на всех театрах) и связанного с ним плана развития, мобилизации и развертывания флота, пополнение боевых запасов (хотя бы до двух боекомплектов), ликвидация ставшего хроническим некомплекта офицерского состава (флотских обер–офицеров и инженер- механиков), приведение организации всего флота и корабельных соединений и военно–морского свода сигналов в соответствие с требованиями времени и другие, может быть, и менее важные, но, по существу, довольно крупные и хлопотные [58].

Как с этими проблемами справлялся Зиновий Петрович, которому со времени назначения ид. начальника ГМШ до начала войны с Японией было отпущено 10 месяцев и 10 дней? Изучение этого вопроса в его развитии, даже закрывая глаза на конечный результат (Цусиму), показывает, что справлялся неважно, хотя проявлял завидное трудолюбие, большую работоспособность и добросовестность.

Вот как вспоминал о ежедневном распорядке начальника ГМШ служивший в 1903–1904 гг. в штабе под началом З. П. Рожественского генерал (тогда полковник по Адмиралтейству) В. А. Штенгер. «…Вставал он (Зиновий Петрович. — В. Г.) в 7 час утра и в 8 часов уже сидел за бумагами в кабинете; при этом резолюции его на бумагах почти никогда не ограничивались краткой подписью: «справку», «к распоряжению» и т. п., а почти всегда составляли подробное и определенное решение, так редактированное, что можно было его целиком переписывать, как ответные бумаги; нередко эти резолюции были очень резки, иногда в них проглядывала ирония, но всегда были определенны. Почерк у Адмирала был редко хороший, и все свои заметки и резолюции он всегда писал чернилами и всегда без поправок. Бесчисленное количество имеющих до него дела лиц, преимущественно просителей он принимал обычно утром до 10 час; с 10 же часов начинались доклады по делам Штаба и шли без перерыва до 1 часа дня. При этом телефон из других Министерств действовал беспрерывно, телеграммы в то тревожное время сыпались, как из рога изобилия, и решения по ним следовали немедленно. Тут же наряду бывали сношения по вопросам, касающимся формирующейся эскадры и разных предложений изобретателей, самых разнообразных и подчас несуразных. Далее наступало время завтрака, но уже в 2 часа Адмирала не было дома — он делал многочисленные визиты, участвовал в заседаниях и пр. В 4 часа он снова был дома, где его уже ждала полная приемная народу. Тут были и заводчики, и всякие иностранцы, и чины флота и Штаба, и опять это колесо вертелось до 7 час вечера, когда Адмирал обедал. В 8 час обычно я снова бывал у него с последними бумагами и телеграммами, и уходил не раньше 11 час, притом нагруженный бесконечными приказаниями, экстренными поручениями и пр. и пр. — Адмирал продолжал один работать и ежедневно около 2–х часов ночи предупреждал меня по телефону, что посылает мне еще партию бумаг, давая по некоторым указания. Тут кончался его рабочий день. Болезней он не признавал и упорно не хотел следовать советам врачей Сила воли излечивала его от всех недугов, по крайней мере, наружно, и никто не сказал бы, что серьезная болезнь почек причиняет ему мучения и влияет на состояние. Своей неистощимой энергией Адмирал заражал и окружающих…» [59]