Непридуманная история Второй мировой - Александр Никонов Страница 28

…Короче говоря, припертая документами к стенке отечественная историография сегодня уже не отрицает: да, готовили планы нападения на Германию. Ну и что? Да все Генштабы всех армий мира подобные планы вынашивают! На всякий случай. Это ничего еще не значит!.. Да, планы нападения на Финляндию мы разрабатывали и на Финляндию напали. На Польшу тоже по плану вместе с Гитлером разработанному напали. На Японию планы нападения разрабатывали. После чего на Японию напали. И другие страны от наших планов пострадали. А вот планы нападения на Германию мы разрабатывали, но напасть совершенно не хотели! Даже не собирались! Мы терпеливо ждали, когда она на нас нападет. Хотя к обороне не готовились. Почему такие странности? Просто вот такие мы русские загадочные! Или дураки. Думали: как-нибудь по-быстрому отобьемся-отмахаемся, и вот тут-то планы наступления нам как раз и пригодятся. Чтобы разбить врага малой кровью на его территории.

Ребята! Окститесь!

Как можно планировать какие-либо наступательные операции против немцев, если вы ждете, что немцы нападут первыми? Ведь сначала это нападение нужно будет отбить! А как сложится расстановка сил после того, как нападение отбито, мы не знаем. А если мы не знаем, где какие войска будут, то зачем планировать наступление? Ты его запланировал, а у тебя начальная ситуация совсем другая, армии по-иному выстроены и находятся на других плацдармах после отражения гитлеровского удара!

Глупость какая-то… И эту глупость многие историки приметили. Вернемся, кстати, к нашим историкам.

Вот что пишет относительно суворовской концепции не рядовой любитель военной техники с интернет-форума, а доктор исторических наук Ирина Павлова: «Надо отдать должное Суворову, проявившему себя в книге «Ледокол» как историк-разведчик, сумевший раскрыть главную тайну советской военной истории. Весьма примечательно, что к выводу о подготовке в 1939–1941 годах активного вступления СССР в мировой конфликт пришли и другие историки».

И вправду пришли!

Вот историк В. Киселев: «… и вермахт, и Красная армия готовились к наступлению. Стратегическая оборона нами не планировалась, и это общепризнанно. Судя по срокам сосредоточения резервов приграничных военных округов, армий резерва Главного Командования и развертывания фронтовых пунктов управления, наступление советских войск по разгрому готовящегося вторжения агрессора могло начаться не ранее июля 1941 года…»

И здесь историки уже вступают в ожесточенный спор. Когда же Сталин готовился напасть на Германию?

Мельтюхов полагает, что «никакие наступательные действия Красной армии против Германии ранее 15 июля 1941 года были невозможны».

А Данилов дает другую дату: 2 июля.

Сам же Суворов полагал, что нападение случится 6-го числа.

Заместитель директора Института стратегических исследований австрийской Академии обороны Хайнц Магенхаймер тоже над этим раздумывает: «…вопрос о дате окончательного столкновения в том случае, если бы вермахт не напал на СССР 22 июня, остается открытым. Развертывание Красной армии, включая и третий стратегический эшелон, закончилось бы между 15 и 20 июля. Неоднократно называвшуюся дату возможного советского нападения — 10 июня 1941 г. — нельзя считать доказанной».

Иной точки зрения придерживается немецкий историк Хоффман из Фрайбурга: «Военные и политические приготовления Красной армии к нападению на Германию достигли кульминации весной 1941 года».

Почему же СССР не напал на Гитлера весной? Об этом мы еще непременно поговорим. А пока продолжим парад цитат.

Австрийский историк Томас Титура: «В последние годы стали известны многочисленные документы из партийных, государственных, военных и кагэбистских архивов, которые убедительно подтверждают тезисы Суворова».

Профессор Калифорнийского университета Ричард Раак: «Сегодня главный военно-исторический аспект доводов Суворова подтверждается данными, недоступными ему во время написания «Ледокола»… В важнейших моментах истории Суворов был прав с самого начала. Почти все остальные авторы, включая меня, крайне скептически относившегося к идее Суворова, были не правы».

Немецкий историк Штефан Шайль: «В результате находок новых источников тезис о том, что немецкое нападение лишь опередило советское, подтверждается».

Это что касается тех, кто с Суворовым согласен полностью или почти полностью. Но есть ведь и другие специалисты!

Вот историк Невежин ругает Суворова за то, что тот «слабо использует документальную базу, злоупотребляет домыслами, тенденциозно цитирует.» А потом вдруг — бац! — и подтверждает основной тезис Суворова: «На исходе 30-х годов большевистское руководство уже не рассматривало саму по себе «мировую революцию» в качестве главного инструмента для достижения этой цели. Миссию сокрушения враждебного «буржуазного мира» должна была взять на себя, по замыслу Сталина, Красная армия».

Ему со страниц журнала «Отечественная история» вторит историк Д. Наджафов: «Скорее всего, советские руководители действительно уверовали в свою революционную миссию, ставя знак равенства между интересами социалистического Советского Союза и «коренными» (по марксистской терминологии) интересами народов других стран, намереваясь в нужный момент выступить в роли освободителя этих народов от ига капитализма. На практике так называемый пролетарский интернационализм СССР свелся к откровенному национализму в его советской, национал-большевистской версии».

А вот, например, что пишет ярый противник Суворова директор Института российской истории РАН А. Сахаров:

«…основной просчет Сталина и его вина перед Отечеством заключались… не в том, что страна должным образом не подготовилась к обороне (она к ней и не готовилась), а в том, что советскому руководству — и политическому, и военному, не удалось точно определить момент, когда стремление оттянуть войну до приведения своих наступательных сил в полную готовность уже было невозможно, и оно не приняло экстренных мер для мобилизации страны и армии в состояние максимальной боевой готовности. Упреждающий удар спас бы нашему Отечеству миллионы жизней и, возможно, привел бы намного раньше к тем же политическим результатам, к которым страна разоренная, голодная, холодная, потерявшая цвет нации, пришла в 1945 г., водрузив знамя Победы над Рейхстагом.

И то, что такой удар нанесен не был, что наступательная доктрина, тщательно разработанная в Генеральном штабе Красной армии и начавшая энергично осуществляться в мае-июне 1941 г., не была реализована, возможно, является одним из основных просчетов Сталина».

Хочу еще раз подчеркнуть: это пишет директор академического Института российской истории. И недруг Суворова. Он признает: да, готовились ударить, и жалко, что не ударили!

Так по-боевому настроен не один Сахаров. Так считает и уже упомянутый нами Мельтюхов. Он написал книгу «Упущенный шанс Сталина», в которой провел грандиозную работу по осмыслению документов, ставших известными в последние десять лет. Некоторые историки называют его труд «комплексным исследованием, после которого возврат к старой версии о неготовности Советского Союза к войне уже невозможен». В книге профессионал Мельтюхов самым убедительным образом доказывает то, что до него уже доказал любитель Суворов: к лету 1941 года Красная армия была самой сильной армией мира, и эта армия готовилась к наступлению. Причем у Красной армии было проработано аж четыре разных варианта, как можно напасть на Европу… Так вот, Мельтюхов в своей книге тоже очень жалеет, что Сталин не ударил первым и не «освободил» Европу. «Красная армия могла бы быть в Берлине не позднее 1942 года, — печалится он, — что позволило бы поставить под контроль Москвы гораздо большую территорию в Европе, нежели это произошло в 1945 г. Разгром Германии и советизация Европы позволяли Москве использовать ее научно-технический потенциал, открывали дорогу к справедливому социальному переустройству европейских колоний в Азии и Африке».