Царская копейка. Тайный проект императора - Валерий Воронин Страница 28

Над нашими работами и планами можно было бы и посмеяться, сочтя их за плод нашей фантазии. Но почему-то на каждом шагу нас сопровождали реальные материальные открытия, отмахнуться от существования которых было невозможно. Они-то и поддерживали нас, укрепляя силы и заставляя беспрестанно двигаться вперёд.

Таким очередным сюрпризом оказался камень, который мы с Кириллом выволокли из ямы, ставшей впоследствии началом подземного хода. Он открылся нам на глубине 60, а может 70 сантиметров от уровня первого этажа башни. Причём, это так необычно произошло…

Неожиданно Кирилл замер, как будто бы его кто-то остановил. А затем, отложив лом в сторону, стал осторожно разгребать землю. Тут же показался блестящий бок камня, на который бы я никакого внимания не обратил. Но вот Руданский… Как будто каким-то шестым чувством он учуял его присутствие и непохожесть на другие камни.

Позже Кирилл мне признался, что его действительно, как будто остановили, не позволив ударить ломом. Камень был в длину около полуметра и чем-то походил на капсулу. Но позже все, кто его видел, говорили, что это вылитый «младенец», которого спеленали. Кроме того, он был необыкновенно тяжёлый, словно это был не камень, а слиток железа.

Что интересно, и я, и Кирилл, не сговариваясь, решили оставить его в башне, на хранение. Якобы здесь его место. Может быть, из него исходило такое желание? Не знаю. Впоследствии я много раз подходил к нему и подолгу рассматривал, как будто бы передо мной лежал настоящий младенец. Даже подумалось: «Наша башня сродни этому камню. Она тоже пока младенец. Ей ещё предстоит, образно выражаясь, вырасти, возмужать и исполнить ту миссию, которая, возможно, возложена на неё одну.

Кирилл мне признался. Оказывается – это уже второй подобный камень. Первый он выковырял из земли незадолго до нашего знакомства. И, хотя мне ни разу его не показывал, но почему-то считал, что между мной и тем камнем существует связь. Я искренне удивился подобному откровению.

И тогда Руданский вынес из дома зелёный пластиковый таз, куда был засыпан песок. И на этом песке, как на подушке, покоился камень округлой, слегка вытянутой формы. Я присмотрелся.

– Так это же голова!

Кирилл лишь кивнул – так и есть!

Я всматривался в каменные «черты», находя в них всё большее сходство с человеческими. Как будто бы это барельеф, выполненный когда-то неизвестным мне мастером.

Кирилл рассказал, как он обрёл этот камень. Оказывается, он находился в том месте, где позже мы устроили алтарь. И, хотя одно с другим нами не связывалось, тем не менее, факт сам по себе примечателен. Может быть, в голове Руданского подспудно и витала мысль, что на месте обретения камня требуется что-то установить? Не знаю.

Но вот что ещё рассказал писатель.

Оказывается, как и в случае с «младенцем», его остановила какая-то невидимая сила, не дав нанести по камню удар лопатой. Да ещё, будто бы он услышал слова: «Это – солнце». Впрочем, вначале на них Руданский не обратил внимание. Отложив лопату в сторону, он встал на колени и принялся голыми руками разгребать землю. И что же он нашёл?

Круглое «гнездо», состоявшее из нескольких рядов чешуек, то ли из спекшейся глины, то ли из каменных пластинок. А внутри него – этот камень. Правда, тогда он был весь в глине, и так привлекательно не смотрелся.

– Что интересно, – добавил писатель, – состоял камень, как ты видишь сейчас, из четырёх кусков. Причём, они были развёрнуты друг относительно друга в разные стороны, и лица не было видно вовсе. Не знаю, почему так вышло, но мне вдруг захотелось эти четыре половинки развернуть. И в один момент они «встали» на свои «законные» места. Срезы каждого из них идеально подошли друг к другу. И тогда камень, то есть «лицо» сразу же ожил, как бы «заработал».

А тут ты еще на голову свалился! С именем Кирилл, что переводится как «солнце»…

– Ты думаешь, – пошутил я, – что на этом камне изображено именно моё лицо?

– Я думаю, что обрёл его вовремя. И ещё я думаю – ты вовремя приехал в Счастливое. Ибо сроки подошли… Сам бы я эту башню ни за что не построил бы. Сейчас, задним числом, я это осознаю точно.

На следующий день я уехал из Счастливого. Мой отпуск закончился и больше помогать Кириллу я не мог. Но следом, на смену мне, из Севастополя приехал Владимир-каменщик. В его заказах образовалось «окно». И он, как большой любитель яблок, с радостью провёл ещё несколько дней в Счастливом. Всё это время он помогал Руданскому долбить скалу, продвигаясь внутрь всё дальше и дальше. После отъезда Володи ему на помощь пришёл Николай, университетский его однокурсник из Симферополя, который приехал в гости, да остался на несколько дней «поработать», а его, в свою очередь, сменил Саша, давний друг Руданского, которого он звал часто по фамилии – Шаталин. Последний прибыл с ручным перфоратором, что значительно увеличило скорость проходки.

Я почти ежедневно созванивался с Кириллом по телефону, интересуясь его делами. И всегда удивлялся тому, как вовремя ему предлагались те или иные люди. И, хотя башня Юпитера была истинным детищем Руданского, её строительство можно назвать «народным».

Кстати, последние дни выдались особенно сложными. Наступил ноябрь, температура на улице опустилась почти до нулевой отметки. Часто шёл дождь. К тому же, подземный уровень, где сейчас бил скалу Руданский, оказался водоносным. И ему вместе с Сашей беспрестанно приходилось вычёрпывать воду, а нередко работать чуть ли не по колено в холодной воде. Да и скала здесь пошла настоящая, крепкая. Каждый сантиметр проходки давался с большим трудом…