Заговор князей - Роберт Святополк-Мирский Страница 28

Аркадий уже прошел полпути от Литовского торгового двора до своего дома, когда послышалась глухая канонада, скрипучий треск ломаемого дерева и далекие крики множества голосов.

Осада Новгорода началась.

Аркадий ускорил шаг, держась поближе к домам со стороны городской стены, потому что, не все пушечные ядра крушили эту стену — некоторые летели в город, убивая при этом случайных жителей, в том числе и сторонников Москвы.

К счастью дом, где жил Аркадий, находился под прикрытием расположенного невдалеке Ганзейского купеческого двора, и ядра в ту сторону не летели.

В Новгороде существовало несколько хорошо защищенных дворов, — как бы маленькие крепости внутри города — где останавливались иностранные купцы, приехавшие торговать сюда, и где порой даже располагались их постоянные торговые представительства. По древнему неписанному закону войны, подворья иностранных купцов, не грабились и не подвергались нападению, поэтому Елизар Бык мог чувствовать себя в относительной безопасности на Литовском подворье, Аркадий же заранее попросил прислать ему, как московскому доброхоту, опасную грамоту на случай вторжения войск великого князя и потому тоже особо не тревожился. Будучи монахом, но, занимая высокую должность одного из личных секретарей новгородского архиепископа, он пользовался привилегией жить не в монастыре, а в городе, и, как многие члены тайного братства, внешне всячески демонстрировал свою скромность и убогость. Так, например, он не имел собственного жилища, а снимал верхнюю комнату с отдельным входом у богатого купца Онуфрия Манина. Купец недавно овдовел, очень горевал, и всю свою любовь перенес на единственное дитя, дочь Любашу, незамужнюю еще, веселую, розовощекую девушку, которой Аркадий невольно любовался каждое утро, видя из своего окна, как изящно она несет ведра с водой на дугообразном коромысле.

Но сейчас перепуганная и бледная Любаша, стояла на улице у своего дома вместе с отцом, и оба они непрерывно крестились, глядя на сполохи зарева, которое уже разгоралось в той стороне, где находились главные ворота города.

— Что ж это творится, батюшка! — увидев Аркадия, взволнованно вопрошал Манин, — Неужто снова, как в том году, погибель и разорение домам новгородским?

— Все в руках Господа — перекрестился Аркадий — По грехам нашим — воздаяние! Будем уповать на волю Его, и да смилуется Он над нами. А пока, Онуфрий Карпыч, я думаю, надо запереть ворота покрепче и укрыться в доме, приготовив жалованные грамоты на имущество, и все ваши купеческие бумаги для проверки — московиты будут обходить улицы в поисках изменников, что тянули Новгород к Литве, и если никто на нас не донесет, может все и обойдется миром.

— Останься с нами, батюшка, — взмолился купец. — Как ворвутся сюда — не за себя боюсь — за дитя невинное! Может хоть ряса твоя остановит псов окаянных!

— Конечно, конечно! — Заверил Аркадий, — Ничего не бойтесь, — я буду все время с вами!

Ларя Орехов появился лишь на следующее утро и сообщил Медведеву, что Иван Юрьевич ждет его.

Велев Алеше и Ивашке быть наготове, Василий отправился к воеводе.

Пушечный грохот не смолкал всю ночь, но сейчас немного утих, поскольку на рассвете ворота были проломлены и первые московские отряды уже ворвались в город.

— Ну, здравствуй, здравствуй, дворянин ты наш окраинный, — снисходительно ответил боярин на поклон Василия, — не забыл тебя государь, не забыл. «Как под Новгород пойдем, — говорит, — зови этого Медведева, чую, пригодится он тут!» И ведь как в воду глядел, батюшка князь великий! Дельце одно образовалось важное да секретное. Есть в Новгороде монах один — доброхот наш: верно Москве послужил, самых главных заговорщиков выдал, — на рассвете наши в город вошли, да всех и повязали точно там, где он указал. За это награда ему была обещана, — Патрикеев взял из рук Лари мешочек с монетами и протянул Медведеву. — Зовут его Аркадий Дорошин, живет он на подворье купца Манина, возле Ганзейского двора. — Сейчас поедешь туда и передашь ему награду. Тут первая сотня новых московских денег, изготовленная нашим придворным мастером.

Медведев принял мешочек и сунул за пазуху:

— Помнится, приходилось исполнять дела поважнее, да посекретнее.

— Я так и ждал, что это скажешь! — улыбнулся Патрикеев. — Молод еще ты, Василий, однако, молод… Ну, неужто всерьез подумал, что ради доставки этой сотни мы бы тебя с Угры вызывали. — Воевода склонился и как бы по секрету прошептал Василию на ухо, — Меня не сотни, меня миллионы интересуют. Миллионы. И я хочу, чтобы ты мне их сюда доставил.

— Откуда прикажешь доставить, князь?

— Оттуда, где они спрятаны. Когда найдешь. И если, конечно, они вообще есть, миллионы эти! А может, их и нет вовсе? Вот это все ты как раз и должен разузнать, Медведев! Теперь слушай внимательно. Великий князь сильно осерчал на архиепископа Феофила за измену да велел в оковах в Москву отвезти, а казну его на себя взять. По нашим сведениям у митрополита богатство тут немалое было. И вдруг выяснилось, что он нищий. Нет у него ни копейки! А куда ж подевалось-то богатство митрополичье? Сёла его все, земли его, дома да хоромы? Оказывается — продал! Месяц назад все что имел — все продал! А деньги, говорит, нищим роздал! Ну, кто ж в это поверит, а? Я — не поверю! Всех людей его вторые сутки пытают — никто ничего не знает. Самого митрополита великий князь пытать не велит — Бога гневить не хочет. Остается одна надежда: вот этот-то Аркадий! Он, как говорят некоторые, близок был к Феофилу — дьяком его личным одно время служил. Так вот, я хочу, Медведев, чтоб ты с ним поговорил… Я знаю, ты умеешь… Если ты князя Бельского убедил письмо написать, то и тут у тебя получится…

— У меня было полгода времени, — напомнил Медведев.

— А ты и не спеши, — успокоил его Патрикеев. — Торопиться некуда. Если что для дела понадобится — проси — дам. Главное, лишь бы Аркадий этот живым оставался, пока все от него не узнаем. Я тут кое-какие меры принял, чтоб его нечаянно под шумок не прибили, а ты познакомься с ним, да все потихоньку и разузнавай. Нам до сих пор доподлинно не ведомо — знает он что-то о деньгах архиепископа или нет, и для начала я хочу, чтобы это стало нам точно известно — ты понял, Медведев? Вот тебе на всякий случай сыскная грамота, согласно которой ты имеешь право обыскать любой дом и любого человека. Если понадобиться, используй, не стесняясь — ищи, да обрящешь!

— А что именно я должен искать? Как это должно выглядеть?

— Понятия не имею. Если все добро обращено в камни, то это небольшой сверток или мешок, не очень тяжелый, скорее всего из кожи, а если в золото… Ну, тогда это будет очень тяжелый мешок… В общем, не знаю я! — вдруг разгневался воевода, — Не знаю! Все! Иди! Действуй!

Василий молча поклонился и вышел.

Все это очень ему не понравилось, но выбора не было.

«Хорошенькое порученьице! Одно дело — убедить князя написать письмо, которое, в конце концов, ни к чему его не обязывало, но при том давало запасный выход из трудного положения, и совсем другое — выведать у человека секрет о миллионном сокровище, которое неизвестно где находится и как выглядит, да еще неизвестно знает ли он этот секрет вообще!»