Ведьма и инквизитор - Нерея Риеско Страница 28

Камера представляла собой тесное, холодное, сырое и темное помещение. Единственным источником света служило крохотное окошко, расположенное высоко над головами обоих мужчин. В силу странного оптического эффекта, оба священника могли видеть на потолке отражения прохожих, передвигавшихся по ближайшей улице, и даже различать цвет их одежды. Вот и все развлечение на протяжении дня. Темница была рассчитана на одного человека, однако охота за ведьмами уже обернулась массовыми — небывалый случай — арестами подозреваемых. Задержанных было столько, что трибуналу пришлось использовать имевшиеся помещения и по-новому рассаживать заключенных, сначала по двое, затем по четыре человека. Священники, сидевшие вдвоем, помогали друг другу переносить трудности заключения.

— Эй-эй! Падре Хуан де ла Борда? Падре Педро де Арбуру? Вы там? — сдавленным голосом крикнула Май, растянувшись на земле и сложив руки рупором, чтобы не беспокоить соседей двух узников.

Святые отцы ответили не сразу.

— Падре, вы меня слышите? — повторила она.

— Да, мы тут, кто ты? — отважился подать голос Педро де Арбуру.

— Это не важно, важно, что я кое-что принесла вашим милостям. Думаю, это послужит вам утешением и поможет перенести невзгоды. Это подарок, который пожелали передать вам ваши матери. Встаньте под окном, я вам его отправлю.

Она достала из шкатулки обе Библии, обернула в кусок ткани, чтобы они не испачкались, и спустила вниз по скату окна. До нее донесся шум падения, и она подождала, когда святые отцы откликнутся на посылку.

— Боже мой! Спасибо, спасибо, — услышала она в ответ. — Это несомненное чудо, это наш ангел-хранитель оберегает нас в минуту несчастья.

— Ой, нет-нет, никаких чудес и ангелов небесных. Я земное существо, — пояснила Май. — Кроме того, взамен хочу попросить вас об одолжении. Мне надо знать, находится ли среди узников женщина, которую зовут Эдерра Прекрасная.

— Как жаль, что мы не можем помочь тебе! — ответил Педро де Арбуру. — Мужчины и женщины содержатся раздельно. Нам даже не оказали такой милости, как поговорить с матерями. Мы знаем только, что в камерах разразилась эпидемия, и многие узники поумирали. Мы уже думали, что с нашими старенькими матерями случилась беда. Однако, судя по чудесной посылке, они еще живы. Мы тебе очень благодарны.

— С вами там хорошо обращаются?

— Иногда случается. В целом инквизиторы бесконечно суровы. Один из них до крайности жесток. Его зовут Алонсо де Саласар-и-Фриас. Он требует пыток и наказаний. Этот человек поистине ужасен.

— Алонсо де Саласар-и-Фриас, — повторила Май. — Хорошо, я постраюсь не забыть.

Именно тогда она и услышала впервые имя инквизитора, за которым теперь следовала по пятам. Он стал ее единственной надеждой. Под влиянием слов святых отцов в ее воображении возник мрачный образ жестокого и ненавистного Саласара, а заодно начал вызревать план побега, который она наметила на день аутодафе. Только бы Эдерра оказалась среди осужденных, тогда все будет в порядке. Девушке виделось это следующим образом: Прекрасная идет по улицам Логроньо в санбенито, в колпаке и со свечой в руках, Май подлетает к ней верхом на Бельтране, сажает за собой на спину осла, и они вдвоем мчатся быстрее ветра, пока все участники действа стоят с разинутыми от удивления ртами. Осталось продумать кое-какие детали и натаскать Бельтрана, но она была настроена оптимистически.

Дни, оставшиеся до аутодафе, она прожила в страхе, наблюдая за усилиями организаторов церемонии, напоминавшими подготовку к театральному представлению или корриде. Плотники возвели деревянный эшафот, трибуны, помост для властей, развесили флажки. Она видела, как привезли вязанки дров, из которых в специально отведенных местах должны были сложить костры. Май нервничала, почти не ела, спала, свернувшись клубком, на порогах близлежащих порталов. Она старалась не покидать своего поста, продолжая вести наблюдение за всеми передвижениями внутри здания. Ей уже были известны все входившие и выходившие в него, исключая упомянутого инквизитора Саласара.

Но в утро аутодафе вся ее уверенность в благополучном исходе побега улетучилась. Ее охватил панический страх, а нервная дрожь сотрясала все тело сверху донизу. Она увидела, что народу на площади слишком много, а сама она настолько мала ростом, что ей просто не было видно, что происходит за чужими спинами. Она даже не смогла разглядеть цепочку приговоренных, и вдобавок ко всему Бельтран был в этот день, как никогда, медлителен и неповоротлив.

— Ты не осел, а наказание божье! — недовольно шепнула она ему в мохнатое ухо, но тут же раскаялась, заметив его огорчение. — Ладно, ты не виноват. У нас все получится, успокойся.

Но все эти огорчения отступили на второй план, как только она увидела, что Эдерры нигде нет. В предыдущие дни ей в голову приходили сотни разных вариантов. Она волновалась, представляя себе новую встречу с Эдеррой, но ей даже в голову не могло прийти, что ее Прекрасной может там не оказаться. Хотя это ее обрадовало, поскольку избавляло от необходимости видеть страдания няни, шевельнулось сомнение: вспомнился рассказ святых отцов о тюремной болезни.

Она оглядела с ног до головы троих инквизиторов, руководивших действом со специального помоста на площади, которое возносило их над всеми прочими смертными. Они казались богами, сидевшими на тронах и перечислявшими одно за другим преступления, за которые грешники и были приговорены к казни.

И тут впервые она увидела Саласара. Она сразу уверилась в том, что это именно он. Об этом можно было судить по суровому выражению превосходства, застывшему на его бледном лице. Саласар, высокий и худой, чопорный и высокомерный, весь словно состоявший из прямых линий, был несказанно серьезен и постоянно шевелил тонкими пальцами, украшенными длинными ногтями. Он внушал ей страх. У нее возникло ощущение, что, несмотря на разделявшее их расстояние и толпу народа, инквизитор вполне мог почувствовать ее дьявольскую природу, прочитать все мысли и предугадать любые ее планы. Испуганная девушка решила поскорее удалиться с площади, пока этот ужасный Саласар не приказал ее схватить и бросить в темницу.

Аутодафе продолжалось два дня. Понадобилось еще два, чтобы окончательно погасли огни костров, а город освободился от приезжих. Этого времени оказалось более чем достаточно, чтобы Май стало ясно: путеводная нить, которую вручил ей Голыш, сообщив, что доставил Эдерру в здание трибунала инквизиции в Логроньо, оборвалась. Она опять осталась ни с чем и в еще более отчаянном положении, поскольку не знала, умерла ли Эдерра в тюрьме в результате эпидемии, или она все еще жива и томится в какой-нибудь темнице.

Ей не оставалось ничего иного, как набраться смелости, пересечь площадь Святого Франциска и обратиться к охраннику у дверей трибунала. Где взять силы на такой поступок, она не знала. До сих пор все дела, требовавшие мужества и решительности, брала на себя Эдерра, однако теперь выбора не было. Она была уверена, что если и существовал на свете человек, который мог сказать ей, входила Эдерра в эту дверь или выходила, будучи живой или мертвой, так это стражник при входе.