Ордынское иго и становление Руси - Вольдемар Балязин Страница 28

«Мальчик, – уверовала она, – мальчик!»

Ребенок еще не родился, а она уже начала великую битву за его будущее. Всю силу воли, всю изощренность ума, весь арсенал великих и малых хитростей, веками копившихся в темных лабиринтах и закоулках константинопольских дворцов, каждый день пускала в ход Софья Фоминична, чтобы сначала посеять в душе супруга своего самые малые сомнения насчет Ивана Молодого, который хотя и был достоин престола, но по возрасту своему несомненно представлял собою не более чем послушную марионетку, находившуюся в умелых руках искусных кукловодов – многочисленных врагов великого князя, и прежде всего его братьев – Андрея Большого и Бориса.

А когда, по известию одной из московских летописей, «в лето 6987 (1479 от Рождества Христова) марта 25 в восемь час ночи родился Великому князю сын, и наречено бысть имя ему Василий Парийский, и крести его архиепископ ростовский Васиян в Сергееве монастыре в Вербную неделю».

«Стояние на Угре»

Васеньке только-только пошел второй год, когда в Москву пришла страшная весть: с низовья Волги, где лежали земли Большой Орды – государства, образовавшегося там после того, как Золотая Орда распалась на отдельные, более мелкие ханства, – двинулся в поход сам ордынский царь – Ахмат.

Все помнили, что восемь лет назад сжег Ахмат деревянную крепость Алексин, стоявшую на Оке. Знали, что Иван Васильевич не пошел тогда навстречу басурману с войском, а послал несметные дары, после чего ушел Ахмат в Орду. А теперь узнали в Москве, что заключил Ахмат союз с польским королем Казимиром, давним недругом Руси, занимавшим и трон Великого княжества Литовского, и, значит, надобно было ожидать и нападения с Запада и литовцев, и поляков.

Иван Васильевич послал на сей раз богатые дары в Крым – стародавнему врагу Большой Орды и потому надежному своему союзнику, перекопскому хану Менгли-Гирею, и тот, перейдя на правый берег Днепра, вторгся в Подолию.

Хан Ахмат пошел на Русь из-за того, что Москва уже четыре года не платила Орде дани. Это произошло после того, как в 1476 году Новгород полностью подчинился Ивану Васильевичу и тот понял, что теперь у него сил не меньше, чем у Орды.

Ахмат отправлял за данью своих послов, вручая им грамоты за собственной подписью с требованием «выхода», но Иван не отвечал на это, а в последний раз на глазах у послов порвал ханскую грамоту и бросил ее себе под ноги.

В Большой Орде это восприняли как откровенный вызов и стали готовиться к войне.

Ахмат вступил в интенсивные дипломатические сношения не только с Казимиром, но и с Тевтонским орденом в Ливонии, а также и с братьями Ивана Васильевича – Борисом и Андреем Большим.

(Следует знать, что нередко детям от одной матери и одного отца давали одинаковые имена. Так и у Великого князя Московского Василия Васильевича II и его жены Марии Ярославны было семь сыновей, и из них двоих звали Андреями, а двоих – Юриями. И, естественно, для того, чтобы их не путать, старших сыновей звали Большими, а младших – Меньшими. – В. Б.)

Ахмат, готовясь к войне, не мог не использовать и сепаратистские устремления братьев Ивана Васильевича. Поэтому его послы зачастили к Андрею Большому, владевшему Звенигородом, Угличем и Бежецком, и к Борису, князю Волоцкому.

В январе 1480 года братья начали «замять», отложившись от Москвы, а летом ордынские силы двинулись в поход.

Ожидая их, московские полки стали лагерями в Серпухове, Коломне и Тарусе – опорных крепостях на Оке.

Иван Васильевич сам пошел на Оку, а Ивана Молодого отправил на приток Оки – Угру, куда, как выяснилось, двигались главные силы Ахмата. Однако вскоре Великий князь вернулся в Москву и стал звать сюда и сына, но тот отказался, ответив отцу: «Жду татар, с берега не сойду».

Великий князь не знал, что ему делать: не то идти навстречу врагу, не то бежать из Москвы на север – с семьей и казной.

«Сребролюбцы богатые и брюхатые», как записал летописец, советовали бежать, простые москвичи призывали идти в бой. Сначала Иван Васильевич испугался и решил выехать из Москвы, но был остановлен митрополитом Геронтием – главою церкви и ярым ненавистником ордынцев. Он категорически потребовал от великого князя «делать свое дело честно и грозно», и пристыженный Иван Васильевич отправился к армии.

В начале октября великий князь договорился с братьями о помощи, и те согласились пойти со своими полками к нему на помощь.

Между тем 8 октября к Угре подошла рать Ахмата и сразу же начала переправу в нескольких местах.

Андрей Меньшой, всегда остававшийся верным союзником Москвы, вместе с войсками Ивана Молодого четыре дня отбивал мощный натиск татар и заставил их отойти.

Ахмат остановился в Воротынске, а главные силы Ивана Васильевича сосредоточились в Кременце, куда и подошли полки Андрея Большого и Бориса.

Поздней осенью войска противников встали друг против друга по обоим берегам Угры. Вскоре необычайно рано наступила зима. 26 октября река замерзла, но ни татары, ни русские не двинулись с места, ожидая проявления инициативы один от другого.

День шел за днем, но положение оставалось неизменным.

Как вдруг в огромном татарском лагере началась повальная болезнь – на басурман напал кровавый понос, изнурительный и беспощадный. Эпидемия свирепствовала две недели, и золотоордынские багатуры превратились в стаю обессилевших хищников, не помышлявших ни о чем, кроме избавления от неожиданной хвори.

11 ноября войско Ахмата снялось с места и двинулось на юго-восток.

Русские уже тогда знали, что дизентерия заразна, и потому не пошли в оставленный неприятельский лагерь, а, оставив заслон и окружив татарскую стоянку заставами и постами, пошли к Москве.

По выражению летописца, «тако избави Господь Русь от поганых». Не было ни кровавой сечи, ни переговоров, ни дипломатических ультиматумов, но ровно через сто лет после великой победы на Куликовом поле, не принесшей Москве освобождения от татарской неволи, на сей раз победа была достигнута – иноземное иго, продолжавшееся почти четверть тысячелетия, пало бесповоротно и окончательно.

Усилия русских оказались минимальными, а успех – превзошел все ожидания.

Не прошло и двух месяцев, как Ахмат погиб от руки тюменского хана Ибака. Это случилось 6 января 1481 года.

А Иван Молодой возвратился в Москву в ореоле славы и стал для Софьи Фоминичны еще неуязвимее, чем прежде.

Неожиданный поворот судьбы

Прошло два года. Иван Молодой женился на Елене Волошанке – дочери Молдавского господаря Стефана, вошедшего в историю Молдавии как Стефан Великий.

Вскоре у них родился сын, названный Дмитрием. В Кремле тут же поняли, что на свет появился еще один наследник престола, ибо старшему сыну великого князя наследовал его старший сын. Это обстоятельство еще больше усложнило и положение Софьи Фоминичны, и ее потаенную задачу, но не заставило отказаться от не оставлявшего ее замысла.