В тумане тысячелетия - Александр Красницкий Страница 27

— А ведь придётся переночевать здесь, куда же тебе идти? — заметил Святогор, передавая ему все подробности их почти чудесного спасения из бездны бушующего Ильменя.

Вадим слушал его рассеянно; казалось, преданность Святогора его нисколько не тронула. Он даже позабыл поблагодарить его за своё спасение. Только последние слова несколько расшевелили его.

— Как здесь оставаться? — воскликнул он.

— А то что же?

— Но ведь ты знаешь, какое это место?

— Знаю, да только жрецы Перуна пока здесь нас не найдут, а ты тем временем оправишься, и мы благополучно выберемся отсюда.

— Нет, нет, этого нельзя, никак нельзя.

— Да почему же? Ведь я же тебе говорю: мы спрячемся так, что никто нас не увидит здесь.

— Да ты знаешь ли, почему это место так строго охраняется? Знаешь ли, почему этот лес считается заповеданным?

— Нет, не знаю. А почему?

— Этот лес — жилище страшного волхва...

— Я что-то слыхал про него, — задумчиво произнёс Святогор, — но что именно — не помню теперь, пожалуй.

— Много-много лет тому назад, ещё мой покойный дед совсем мальчиком был... Он мне после о волхве и рассказывал... Поселился в этом лесу волхв, разные чудеса он делал: и зверем лесным, и птицей оборачивался; колдовал он сперва, а потом всех, кого в лесу ни находил, пожирал... В бурю на самой лёгкой ладье на Ильмень он спускался, и все, кого он в бурю на Ильмене заставал, его добычей делались... Много страху он на окрестные роды нагнал — все его боялись и в реку из Ильменя идти не смели... Вот и поставили наши жрецы кумир Перуна на холме; с тех пор волхв удалился от истока реки и поселился где-то здесь, в другом уголке леса.

— Что же, он и теперь жив? — перебил Вадима Святогор.

— Говорят, и теперь... Многие, особенно в бурю, видали, что иногда вот около этого места над лесом заметен дым... Сидит, верно, проклятый, и жертв своих стережёт.

— Так его ты и боишься?

— Я ничего не боюсь... Страх мне неизвестен, — хвастливо сказал Вадим. — Только всё-таки я здесь не останусь...

— Твоё дело! Но как же мы выберемся отсюда?

— Придумай способ. Ты эти места лучше меня знаешь. Только бы поскорее уйти отсюда.

— Но ты совсем идти не можешь!

— Нет, я пойду, я ничего, — попробовал было приподняться Вадим, но тотчас же, обессилевший, опустился на траву.

Тут сказались и слабость, и перенесённое волнение.

— Вот видишь, куда же ты пойдёшь? — сказал Святогор. — Останемся здесь пока до вечера, а волхва своего ты не бойся. Право, его страшиться не надо, и он, и Перун бессильны, они простые деревянные истуканы и ничего больше!

— Что ты говоришь! — с ужасом воскликнул Вадим. — Ты богохульствуешь, ты перестал верить в могущество Перуна!

— Сознаться тебе, не перестал, но перестаю. Вот с тобой я убедился, что все наши боги — ничто перед тем Богом, в которого веруют некоторые народы.

— Что же это за Бог?

— Великий Бог! — с убеждение произнёс Святогор и рассказал Вадиму всё, что ему было известно о воле Единого неведомого Бога, поведал ему и о своём обращении к Нему, и о чуде, которое, по его мнению, совершил этот Бог, воскресив сейчас Вадима...

Старейшинский сын слушал рассказ Святогора о христианах, но отец его так близко стоял к жрецам Перуна и Вадиму так часто приходилось беседовать с ними, что ко всем иным верованиям он относился с большой неприязнью.

— Э, полно! — отозвался он на рассказ своего товарища. — Зачем нам искать другого бога, когда у нас есть свой, мы должны поклоняться тому, чему поклонялись наши отцы... Лучше подумай, как нам выбраться отсюда, мне во что бы то ни стало надо быть дома...

— Эх, княже! Да и мне нужно в вашем селении быть: Любуша, я думаю, ждёт меня не дождётся, — вырвалось у Святогора невольное признание.

— Любуша? — сверкнул глазами Вадим. — Зачем?

— Узнал ты мою тайну! — воскликнул юноша. — Не пошёл бы я с тобой по озеру, если бы сам к Любуше не спешил... Люблю я её, и она меня любит. Пуще дня светлого, пуще жизни своей я её люблю... вот что!

Глаза Вадима при этом невольном признании загорелись мрачным, зловещим огоньком. Лицо его потемнело, синяя жила на лбу налилась кровью и вздулась.

Однако он совладал с собой и ничего не сказал в ответ Святогору. Тот же совсем не заметил перемены, произошедшей в лице товарища, так он был погружен в свои думы и мечты о счастье.

— Вот бы только выкуп достать! — мечтал вслух Святогор. — Возьму я Любушу в жёны, и заживём мы с ней довольные, друг другу любые. Что в жизни лучше взаимной любви может быть, что больше, чем счастье знать, что и для тебя на земле другое сердце бьётся... Испытал ты, княже, сладкое чувство любви? Если испытал, значит, по себе почуешь то, что я теперь чувствую...

Вадим угрюмо молчал.

«Никогда... Никогда Любуша не будет твоей. Я сам её люблю и никому не отдам. Моей, только моей будет, ничьей больше», — хотел было крикнуть он сопернику, но удержался; только брови его ещё ниже надвинулись над глазами да лицо сделалось темнее ночи...

— И спешу я к ней теперь! — продолжал между тем Святогор. — Есть у меня для неё радостные весточки... Скоро и на нашу сторону солнышко заглянет... Да что с тобой, Вадим! Недужится, что ли?..

— Нет, ничего! — отвечал старейшинский сын, отводя глаза.

В мозгу его чёрные мысли роились. Гневом кипел он на спасшего его варяга, похитившего у него любовь красавицы Любуши. Гнев этот и чёрные мысли породил.

Страшное дело замыслил Вадим...

Оттого-то он прямо в глаза Святогору глядеть не может и свои очи от его очей отводит.

Мрачный вид Вадима обеспокоил его спутника. Он приписывал его усталости, только что перенесённому волнению, но далёк был от каких бы то ни было подозрений.

Вдруг взгляд Святогора упал на мокрый песок, где ясно отпечатались человеческие следы.

— Гляди-ка, князь, это что такое? Мы здесь не одни, кажется, — показал он следы Вадиму.

Тот тоже взглянул и вздрогнул всем телом.

— Мы пропали! — воскликнул он с испугом. — Никто не смеет, кроме жрецов, ступить сюда. И следы оставил не кто иной, как тот страшный волхв.

— Волхв? — побледнел в свою очередь и Святогор. — Ты так думаешь, княже? Но откуда же взялся он? Ведь о нём сколько уже лет ничего в наших краях не слышно...

— Ничего не значит! Он живёт в этом лесу, это говорил мне старый Велемир, жрец Перуна. Да и кому же здесь более быть, как не ему, этому страшному волхву! Надо бежать, бежать.

Забыв о своей слабости, Вадим вскочил на ноги.

— Веди, веди меня вон из этого проклятого леса, — закричал он Святогору, тоже заметно взволнованному и испуганному. — Это ты нарочно завёл меня сюда, проклятый варяг. Ты хочешь во что бы то ни стало погубить меня.