Его Величество - Владимир Васильев Страница 27

Мятежники сдаваться не думали. К ним подошло подкрепление — матросы Гвардейского экипажа, и силы, находившиеся в противостоянии, опять выровнялись. Никто не мог сказать, сколько еще прибудет сюда восставших, какие полки примкнут к императорскому лагерю.

Отыскав взглядом друга детства Адлерберга, он позвал Владимира Федоровича к себе и приказал подготовить загородные экипажи для матушки и жены, чтобы, в крайнем случае, если противостояние будет перерастать в стычки, препроводить их с детьми под охраной кавалергардов в Царское Село.

На душе его было неспокойно. Если еще утром он с мальчишеским задором готов был умереть под пулями мятежников, то теперь не мог избавиться от тревожных мыслей, роем вьющихся в голове. Он обвинял себя, что положился на Милорадовича и не привлек более никого к поиску мятежников, о которых говорилось в письме из Таганрога. Он давал команды, советовался с генералами, мысленно определял, кто из них войдет в его ближайшее окружение, когда, наконец, мятежники будут разбиты и наступит мирная жизнь, но потом вдруг останавливал ровный ход мыслей, в страхе представляя, как бунтовщики врываются в Зимний дворец…

Передав команду войсками великому князю Михаилу Павловичу, император направил коня к Дворцовой площади, оправдываясь сам перед собой, что торопится не к жене и детям, а на встречу с Саперными батальонами.

Едва Николай Павлович со свитой миновал здание Главного штаба, как увидел идущий в беспорядке со стороны Зимнего дворца с развернутыми знаменами лейб-гвардии Гренадерский полк. Приблизившись к гренадерам, он радостно крикнул подкреплению:

— Стойте!

Ему хотелось, слезь с коня, целовать каждого, прижимая к груди, говорить ласковые слова. В трудную минуту гренадеры могли полностью повернуть ход событий и прекратить стояние на Сенатской площади. Это была сила. На нее сейчас надеялся император, вглядываясь в лица гвардейцев.

И в это мгновение кто-то из толпы крикнул:

— Мы за Константина!

Николай Павлович выпрямился в седле.

— Мы за Константина! — послышались десятки, сотни голосов.

— Если так — то вот вам дорога, — он махнул рукой по направлению к Сенатской площади.

Щемило в глазах. Мимо проходила толпа, некогда бывшая его полком.

Впереди открывалась Дворцовая площадь. На ее пустынном пространстве легкий ветерок перекатывал снежные валки.

Николай Павлович еще не знал, какие события разворачивались здесь за тридцать минут до его встречи с гренадерами. Об этом ему расскажут позднее и он ужаснется.

…Было половина второго часа. В лейб-гвардии Гренадерском полку с утра не стихали споры. Одни ратовали за принятие присяги императору Николаю Павловичу, другие призывали выйти к Зимнему дворцу с требованием вернуть Константина и провозгласить конституцию.

От Сенатской площади донеслись первые залпы. Поручик Панов, понимая, что лучшего повода для выступления не будет, выхватил шпагу и бросился в ряды гренадер с криком:

— Слышите, ребята, там уже в наших солдат стреляют. Бежим на выручку! Ура!

Колонна гренадер, какое-то время раскачиваемая спорами, вдруг сжалась и как пружина выпрямилась, опрокинула охранявший ворота караул и бросилась по направлению к Неве. Старшие офицеры полка вместе с полковником Стюрлером попытались остановить солдат. Они забегали вперед, кричали, уговаривали, но их уже никто не слышал. Увлеченные героическим порывом, гвардейцы, перебежав по льду Неву, быстрым шагом пройдя мимо Мраморного дворца, через Миллионную улицу высыпали на Дворцовую площадь.

Вот он императорский дворец строго смотрит на них множеством темных глазниц. Откуда-то издалека доносится едва слышимый звук скрипки, долетают обрывки слов песни. В окнах появляются лица любопытствующих. Их становиться все больше и больше. Застывшая перед дворцом колонна гренадер привлекает внимание охраны, и солдаты ее начинают тонкой цепочкой отгораживаться от гвардейцев.

Выход на площадь караульных, как и недавно в казармах, появление командиров, внесло сумятицу в ряды гренадеров. Они зароптали, начали спорить между собой. Но раздался уверенный голос поручика Панова и колонна, грузно развернувшись, направилась во двор, сметая на пути охрану.

Оказавшись в большом колодце, окруженном высокими стенами дворца, гренадеры опять растерялись. Их предводитель метался от одного караульного к другому, призывая их присоединится к восставшим, впустить во дворец. Караульные, словно застывшие истуканы, не произносили ни слова, сердито морщась и крепче прижимая к себе винтовки.

Поручик Панов понимал, как он близок к цели. Еще несколько шагов и в распахнутые двери, по коридорам дворца растекутся гвардейцы, внося сумятицу в царский распорядок. Они захватят семью императора и выдвинут ему ультиматум. И он, поручик Панов, войдет в историю государства российского как воин, совершивший мужественный и самый правильный поступок, такой необходимый в этот момент для победы восставших.

От ощущения своей значимости у него захватывало дыхание.

— Ребятушки! Солдатушки! Пропустите! — заглядывая караульным в глаза, уговаривал он и все больше сердился на них, давая себе слово, что еще раз попросит, а потом даст команду на штурм, но оборачиваясь на своих гренадеров, видя их растерянность, снова обращался к стражам.

Со стороны Дворцовой площади послышался шум. В арке двора показались первые солдаты лейб-гвардии Саперного батальона. Саперы входили быстро, становились в боевой порядок с заряженными ружьями, рассредоточиваясь по всему периметру двора.

Едва они заняли позицию, появилась полурота лейб-гвардии Финляндского полка. Финляндцы присоединились к саперам и ощетинили штыки в направлении гренадеров. Еще несколько минут промедления и кольцо окружения гренадеров замкнется.

Панов, почувствовав опасность, зябко поежился. Он поднял шпагу, крикнул: «Ребята, за мной» и гренадеры бросились в узкий проход к Дворцовой площади. Через несколько минут они столкнулись с императором.

* * *

Ольгу Андреевну встретили у Новокщеновых как родную. Ей отвели самую светлую комнату с видом на Лиговский проспект. Для выезда Оленька могла пользоваться санями с лихим возницей Кузьмичом.

Их семьи когда-то соседствовали домами. Девочки Оля и Софья учились в одной гимназии. Главы семейств Андрей Степанович Мещеринов и Иван Никифорович Новокщенов служили в одном департаменте у графа Нессельроде.

В декабре прошлого года Андрея Степановича Мещеринова перевели в Москву. С тех пор девушки переписывались, посылали поздравительные открытки, поздравляя с днем рождения и обещали при удобном случае навещать друг друга. Удобный случай выпал через год. Ольгу Андреевну, с детских лет занимающуюся музыкой и уже имевшую несколько своих произведений, обещали познакомить с молодым музыкантом Алексеем Львовым. Встреча была назначена на вечер 14 декабря.

— Вставай, сонюшка, не то весь день проспишь! — звонкий голос подруги пропел над самым ухом. Ольга, едва расставшаяся со сном, но еще слабо осознающая реальность, вздрогнула, открыла глаза.