Тайна святого Грааля. От Ренн-ле-Шато до Марии Магдалины - Жан Маркаль Страница 27

Веспасиан, обращенный в христианскую веру (что, впрочем, противоречит историческим данным), снарядил корабль для Иосифа и позволил ему и его христианской общине отправиться в «далекие земли». Помимо прочих в этой общине были сестра Иосифа с довольно любопытным именем Енигуса, ее муж Брон, резонер (и в какой-то степени рационалист) Петр и некто Моисей, лицемер и грешник, непонятно каким образом завоевавший их доверие. По велению Бога Иосиф учредил неукоснительный ритуал: подобно первым христианам, Иосиф ввел в обиход братские трапезы; члены общины собирались за круглым столом, в центре которого находились священный «фиал» и рыба, пойманная королем Броном.

Описание братской трапезы, вне всякого сомнения, напоминает Тайную вечерю: видимо, тема Божественного пресуществления, охватившая умы теологов того времени, не обошла стороной и Робера де Борона. Рыба на столе общины, разумеется, отсылает нас к греческому «ichtus» («Iesus Christos Theou Uios Sauterios», то есть «Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель»): для первых христиан изображение рыбы служило символом Иисуса и условным знаком их сообщества. Однако этот яркий символ сыграл в «Иосифе» иную роль: он позволил Роберу де Борону установить связь между Броном и Королем-Рыбаком Кретьена де Труа.

Для пиршества, проводимого с использованием святого «фиала», Иосиф установил точные правила: на этой вечере могли присутствовать лишь те, на кого снизошла благодать Божья. В подобном своде правил, установленных хранителем Грааля, отразились черты полемики, развернувшейся между Пелагием и святым Августином, которые спорили о природе благодати; этот же вопрос впоследствии будет обсуждаться иезуитами, кальвинистами и янсенистами. Сотрапезники, допущенные к столу, чувствуют неизъяснимую радость, восторг, доходящий до исступления. Они возникали вследствие приобщения, причащения, в тех же тонах выдержано учение святого Фомы Аквинского и теология цистерцианцев XIII века. Члены общины, не допущенные за стол, в некотором роде отверженные — это люди, не удостоенные Божьей благодати; они не понимают ничего из того, что происходит. Как кажется, именно этой причиной — непричастностью к Божественному культу — Робер де Борон объяснил и в некоторой степени оправдал оплошность Персеваля в его первое посещение замка Грааля; по той же причине обречены на неудачу Гавейн и Ланселот.

Однако за круглым столом (впоследствии введенным Мерлином для собраний рыцарей короля Артура), собирающим вокруг себя членов общины Иосифа, есть незанятое место, призванное напоминать о предательстве Иуды; в последующих версиях оно будет называться «Гибельным Местом». Никто не должен занимать его (так, Моисей, дерзнувший сесть на пустующее место, провалился под землю) — это будет позволено лишь одному человеку, Избранному, появление которого знаменует конец истории, описанной Робером де Вороном. Пиршества за круглым столом происходят изо дня в день, что позволяет присутствующим насыщаться как материальной, так и духовной пищей, согласно желанию и способностям каждого. Очевидно, в этом можно усмотреть черты, схожие с «пиршеством бессмертных» из кельтских сказаний, но Робер де Борон преследует и другую цель: этот пир автор называет «службой Грааля», поскольку «он приятен (agrée) всем, кто его видит» (Joseph, vers 2659).

В ответ на молитвы Иосифа Бог поведал ему об одной из удивительных возможностей «фиала»: допущенные к «службе Грааля» люди «будут защищены от всяческого беззакония в суде, никто не посмеет их обидеть или неправедно осудить; им невозможно причинить ущерб или победить их в бою» (vers 3049–3052). Таким образом, все «слуги Грааля» находятся под постоянной защитой и покровительством Бога. Их связывает тайное учение, заключающееся в «драгоценных и благостных святых словах», однако единственный, кто знает их, — хранитель Грааля (упоминание о неких «святых словах» заставляет вспомнить и о «тайной молитве», которой обучил Персеваля Король-Отшельник в романе Кретьена де Труа). Итак, Робер де Борон делает акцент на тайном эзотерическом свойстве Грааля, который отныне становится таинственным и непонятным для простых смертных, поскольку Грааль предназначен для тех, кто заслужил право на знание его тайны, кто ради обретения Грааля прошел весь долгий и сложный путь инициации.

И все же есть во всем этом весьма ощутимая двусмысленность… Грааль, чем бы он ни являлся, все же был доступным большинству людей, однако в один прекрасный день «слуги Грааля» превратились в некое инициатическое общество, ревностно хранящее свои секреты. Роман Робера де Борона в общих чертах наметил тему, впоследствии воплотившуюся в многочисленных «братствах Грааля», что в результате привело к появлению элитизма. Концепцию «избранного общества», отголоски которой слышны во всякого рода расистских теориях, охотно взял на вооружение нацизм; думается, в памяти человечества еще живо воспоминание об одном «инициатическом обществе» XX века — о дьявольской элите СС, этой группе фанатиков, претендовавшей на то, чтобы стать хранителями священной арийской традиции.

Использованная различными авторами в качестве сюжетной основы легенда о Граале претерпела невероятные изменения. Грааль, бывший всего лишь простым сосудом, содержавшим некий предмет, стал, по выражению лионского поэта XVI века Мориса Сева, «предметом высочайшей доблести», неким кристаллом, в котором собраны все лучи света, то есть человеческие желания и помыслы. Отныне герой пускался на поиски не ради того, чтобы отомстить за семью: тема вендетты, ставшая к тому времени затасканной и избитой, исчезает, однако мотив добровольного обречения себя на жизнь, полную лишений, остается, поскольку именно такой образ жизни может привести к обретению наивысшего Знания.

После того как Иосиф Аримафейский ввел «служение Грааля», он доверил священный сосуд и его секрет свояку Брону, которого отныне стали звать Богатым Рыбаком. Кретьен де Труа называл своего Короля-Рыбаком, поскольку этот раненый, теряющий силы герой коротал время на берегу пруда, занимаясь рыбной ловлей. Робер де Борон придал этому занятию символический смысл: Брон стал ловцом Бога, представленного в образе рыбы, в то время как позднейшие тексты превратили Брона в самого Бога, улавливающего души своих созданий в сети спасения. Впрочем, стоит задуматься о происхождении имени «Брон», поскольку оно напоминает имя Брана Благословенного, героя уэльских легенд. Напомним, речь идет о раненном в бедро предводителе, попросившем товарищей отрубить ему голову; его спутники взяли голову с собой, после чего она присутствовала в их компании на «пиршестве бессмертных», которое мы склонны считать прообразом трапезы Грааля. Итак, перед нами еще одна деталь, свидетельствующая о переосмыслении языческого мифа в рамках христианской традиции: в этом случае можно даже говорить о сохранении первоначального смысла древней легенды.

Однако в романе Робера де Борона Иосиф Аримафейский остался доживать свой век на Востоке, в то время как на Запад отправились Брон и его двенадцать сыновей. Один из них, Алейн (вариант кельтского имени «Алан»), обращал в христианство народы стран Запада, а впоследствии стал основоположником династии королей Грааля. С Иосифом остался Петр, но пришел и его черед. Убежденный в том, что он должен присоединиться к Брону и Алейну, Петр отправился «в дикие земли Запада»: «в долины Аварона держу я свой путь, на милосердье божье уповая» (Joseph, vers 3221–3222). В тех далеких землях, как гласит прозаическая редакция этого памятника, «он задержится, чтобы дождаться сына Алейна, но смерть будет обходить его стороной; так будет продолжаться до тех пор, пока он не встретит того, кто прочтет ему послание, наставит его и придаст ему сил своим Граалем, того, кто придет передать ему весть от тебя» (Roman du graal. Paris, 1981, éd. 10/18. P. 66).