История династии Сфорца - Леси Коллинсон-Морлей Страница 27

В тот же год Галеаццо Мария был торжественно провозглашен герцогом и облечен гражданами Милана знаками отличия. Он откладывал эту церемонию в надежде получить герцогскую корону из рук императора, чтобы владеть этим титулом на том же основании, что и Висконти. В начале 1469 года император Фридрих III посетил Италию, но он наотрез отказался принять миланских послов, посланных к нему в Феррару. Отношение к Милану со стороны других городов герцогства было таково, что Галеаццо самому пришлось ехать в Виджевано, чтобы принять оммаж от их представителей.

Галеаццо незамедлительно поддержал своих союзников, когда венецианцы под командованием Коллеони напали на Флоренцию. Он лично прибыл к месту сражений, но, хотя у него не было недостатка в храбрости, он не был опытен в военном деле. Хитрый Федериго Урбинский, который командовал войсками союзников и обладал всем благоразумием, характерным для клана Сфорца, прежде чем приступать к серьезным военным операциям, вынужден был отстранить Галеаццо от участия в кампании. Против Коллеони и венецианцев сражался родной дядя Галеаццо, Алессандро из Пезаро, так же как и его незаконнорожденный брат Сфорца, некогда восставший против их отца. Союзники ожидали, пока герцог Милана будет отозван во Флоренцию под тем предлогом, что там возникла необходимость срочно обсудить некие важные дела. В его отсутствие миланским войском командовал Роберто Сансеверино. Последовало ожесточенное сражение. Когда после наступления темноты битва более двух часов продолжалась при свете факелов, Федериго крикнул своему тестю, Алессандро из Пезаро: «О синьор, отец мой, нами сделано достаточно на сегодня!»; на что Алессандро ответил: «Это тебе решать», и они отвели своих людей. Более трехсот людей и четырехсот лошадей были убиты — чудовищные потери для битвы кондотьеров. Но в конце концов война завершилась на приемлемых условиях, стороны сохранили status quo.

Галеаццо Мария пришел в негодование, когда узнал, что они сражались в его отсутствие. По возвращении из Флоренции он изъявил сильное желание увидеть Коллеони. Таким образом, была организована встреча между племянником и дядей, с одной стороны, и знаменитым бергамским капитаном — с другой. Весь свой гнев Галеаццо выплеснул на Федериго Урбинского. Когда тот появился в Милане, он открыто обвинил его в том, что не все выгоды были извлечены из одержанной ими победы, и, согласно Корио, даже угрожал лишить его головы. Однако старый друг Федериго, Чикко Симонетта, вовремя предупредил его, и тот бежал в Урбино. Но Галеаццо едва ли решился бы исполнить свою угрозу.

В любви к показной расточительности из всех правителей эпохи Возрождения никто не мог сравниться с Галеаццо Мария. Порро приводит множество его расписок, касающихся обеспечения одеждами и тканями различных членов его семьи. В этом отношении визит герцога и герцогини Миланских во Флоренцию в 1471 году занимает особое место в анналах Ренессанса. Даже не будучи поклонником Галеаццо Мария, Корио с восхищением пишет об этом событии, заявляя, что в памяти человечества не было ничего равного ему по его великолепию. Возможно, Галеаццо надеялся таким образом сгладить то недовольство среди Медичи, которое могло быть вызвано тем, что он передал Имолу во власть Риарио. Предлогом для его визита стало исполнение обета совершить паломничество в церковь Благовещения во Флоренции. Эта поездка происходила в мае. Главным придворным чиновникам были выданы золотые и серебряные одеяния, а их домочадцы надели лучшие из своих платьев. Члены семьи самого герцога сияли бархатом и шелками. Двадцать из них получили золотые цепи стоимостью не менее ста дукатов. Даже кухонная прислуга была наряжена в бархат и шелк. С ним находились пятьдесят лошадей, седла которых были покрыты золотой тканью, стремена обернуты шелком, а металлические части вызолочены. Этими великолепными конями управляли конюхи в двубортных костюмах из золотой парчи и шелка.

Была здесь и дюжина колесниц (carretti), которые переправили через горы на мулах. В девятой новелле, рассуждая о великих днях герцога Людовико, Банделло описывает эти довольно примитивные повозки. Платья едущих в них женщин были столь великолепны, уверяет он нас, что, подходя к дверям, вы могли бы вообразить себя на празднествах в честь дня Вознесения в Венеции; многие carretti были запряжены двумя, а некоторые — и четырьмя лошадьми, попоны которых были украшены шелком и золотой бахромой. Возничие скакали верхом на лошадях. Подушки в колеснице герцога были оторочены золотой и серебряной парчой или алым сатином, и даже лошади были покрыты шелковыми попонами. Всего было две тысячи лошадей и двести мулов для перевозки багажа, украшенных попонами из белой и коричневой дамастной ткани с герцогскими гербами, вышитыми серебром и золотом. Кроме того, Галеаццо взял с собой пятьсот собак различных мастей, а также несколько ястребов и соколов. Такая роскошь была обычной для великих государей Ренессанса. Когда Борсо д'Эсте в 1471 году отправился в Рим, он имел при себе восемьдесят пажей, каждый из которых был с двумя парами гончих собак знаменитой племенной породы д'Эсте. Галеаццо взял с собой также сорок флейтистов и трубачей и несколько других музыкантов и шутов. Общая цена этой поездки составила 200 000 дукатов. Сама возможность таких затрат является доказательством богатства Миланского герцогства.

В дороге их встретила группа видных жителей Флоренции и компании молодежи. «После чего явились матроны славного города, затем девушки, распевающие куплеты во славу превосходнейшего государя, затем члены магистрата, и наконец, Сенат, вручивший государю ключи от города Флоренции, в который они и вошли с неслыханным триумфом». Они остановились во дворце Пьеро ди Козимо Медичи, в то время как остальная свита была принята различными горожанами. Лоренцо оказал ему честь, и Галеаццо обязан был признать (и охотно сделал это) превосходство коллекции произведений искусств во Флоренции. В отличие от его собственного собрания, ее ценность заключалась в присущей ей художественной гармонии, а не в денежной стоимости материалов, из которых она была сделана.

В честь гостей были устроены три представления на религиозную тему. Во время одного из них, демонстрировавшего нисхождение Святого Духа на апостолов, языки пламени подожгли здание церкви Сан Спирито. Макиавелли свидетельствует, что народ счел этот пожар знаком Божьего гнева, поскольку люди герцога, подобно неверующим, в течение всего великого поста употребляли мясо. Город был весьма удовлетворен, когда Галеаццо выделил на возмещение убытков две тысячи дукатов — значительная сумма, позволившая быстро возвести новую церковь, постройкой которой занимался столь известный архитектор, как Брунеллески. Герцог постоянно проявлял щедрость в ходе этого визита, осыпая дукатами тех, кто преподносил ему несколько цветов. Его свита также ревностно следовала его строгому предписанию соблюдать все приличия. Макиавелли утверждает, что этот визит привел к печальным последствиям: увеличению роскоши и расточительности во Флоренции. «И если герцог нашел Флоренцию полной куртизанок, погрязшей в наслаждениях и нравах, никак не соответствующих сколько-нибудь упорядоченной гражданской жизни, то оставил он ее в состоянии еще более глубокой испорченности» ^[29].