Династия Плантагенетов. Генрих II. Величайший монарх эпохи Крестовых походов - Джон Эплби Страница 27

«Всемогущий Боже! – воскликнул Томас. – Никогда, покуда я жив, они не будут скреплены моей печатью!»

Несмотря на все усилия короля, Бекет так и не пошел на попятную. Тогда Генрих II велел изготовить три копии этого свода. Одну вручили архиепископу Йоркскому, другую – королю, а третью – Томасу.

«Я принимаю эти конституции, – сказал он, – не потому, что согласен с ними и одобряю их, а в качестве предупреждения для церкви и для ее защиты. Теперь все мы будем знать, что задумало против нас государство. Теперь, когда известны все ловушки и капканы, приготовленные для нас, мы будем, с Божьей помощью, вести себя осторожнее».

С этими словами разгневанный архиепископ покинул зал, даже не спросив разрешения у короля.

Кларендонские конституции стали поворотным пунктом в отношении Генриха к Томасу, в поведении короля и истории английского законодательства.

После того как Генрих II велел сделать запись английских обычаев и попытался заставить Бекета в присутствии членов Большого совета скрепить их своей печатью и после того как тот отказался это сделать, их разногласия достигли уже той точки, когда примирение совершенно невозможно. Конституции в целом были направлены на то, чтобы лишить английскую церковь самостоятельности, превратить ее в придаток светской власти и заставить ей подчиняться. Запретив духовенству жаловаться папе и покидать страну без разрешения монарха, Генрих II способствовал ослаблению связей между вселенской и английской церковью; а ведь от них зависела жизнеспособность последней.

Генрих II, таким образом, совершил большую ошибку и лишился преимущества, которым до этого обладал. До того, как в Вудстоке архиепископ публично признал свою зависимость от короля, Томас Бекет почти по всем пунктам был не прав или, по крайней мере, занимал очень шаткую позицию. Защищая преступных клириков от светского суда, он выступал против здравого смысла. Ни одно правительство, и Томас, как бывший канцлер, должен был хорошо это знать, не допустит, чтобы в его стране существовала привилегированная группа, не важно, светская или церковная, которая была бы официально признана стоящей над законом этой страны. Папа Александр III предал проклятию ту статью конституций, где говорилось, что преступные клирики, лишенные духовного сана церковным судом, должны предстать перед светскими судьями и нести наказание по приговору светского суда, но его преемник, папа Иннокентий III (1198–1216), одобрил этот закон, признав его логичным и вполне справедливым.

Если оставить в стороне вопросы, по которым у короля с Бекетом возникли разногласия, то все равно создается впечатление, что архиепископ не проявил должного благоразумия, раз за разом раздражая и оскорбляя короля. Человек, который прекрасно знал характер короля и был с ним в близких отношениях, вполне мог бы убедить Генриха II отказаться от намерения совместить должность канцлера и архиепископа или, по крайней мере, объяснить свой отказ от этой должности таким образом, чтобы сохранить дружбу и взаимное уважение. Несмотря на крутой нрав, прямолинейность и находящее время от времени на него упрямство, Генрих II имел большие запасы здравого смысла и обладал чувством реальности, поэтому вполне можно было апеллировать к этим качествам короля и добиться того, чтобы он понял позицию Томаса. Это дало бы ему возможность посвятить все свои таланты служению церкви и превратиться в самого лучшего архиепископа своего времени, воздав при этом должное человеку, который помог ему занять этот пост.

Распорядившись сделать запись обычаев и включить в нее описание действий, против которых церковь столь яростно протестовала в прошлом, и попытавшись заставить архиепископа публично одобрить эти действия, Генрих II потерял поддержку и симпатии многих епископов и баронов, вынудил папу одобрить позицию Бекета, а сам выставил себя в невыгодном свете. Ибо признать на словах «древние обычаи королевства» – это одно, а скрепить своей печатью свод законов, которые были направлены на закрепление произвола, вызывавшего ненависть в прошлом, и превратить этот свод в образец для подражания, одобренный церковью, – это совсем другое.

Кларендонские конституции можно считать поворотным пунктом в поведении Генриха как короля, потому что они пробудили его интерес к законотворчеству и впервые продемонстрировали его способности как законодателя и реформатора. В первые девять лет своего царствования он не проявлял каких-либо выдающихся способностей, насколько можно судить по разрозненным документам, сохранившимся от того периода. Никто и подумать не мог, что он станет таким же великим королем, как его дед и прадед.

Конституции, составленные в основном самим Генрихом, демонстрируют, что он прекрасно понимал юридические реальности. Это была попытка установить принцип, что в пограничных случаях, подпадающих под юрисдикцию светских и церковных судов, право решать, где проходит разделяющая их линия, должно принадлежать светской власти. В создании конституций Генриху, без сомнения, помогали Ричард Люси и другие «самые благородные и старейшие бароны», которые имели опыт работы в казначействе и судах. Однако вдохновил их на эту работу король, поэтому его с полным правом можно считать создателем Кларендонских конституций.

Они занимают видное место в истории английского законодательства, поскольку это был первый рациональный свод законов в Англии, в отличие от племенных обычаев или случайного набора никак не связанных между собой хартий «вольностей». И хотя эти конституции почти не выполнялись, они содержали в себе зародыши самых важных реформ и нововведений Генриха II. Например, использование присяжных обвинителей при рассмотрении таких дел, за которые никто не хотел браться, а также ассиза ^[106] под названием Utrum, согласно которой держатели, получившие землю в виде милостыни, подлежали церковному суду; если же они держали ее под другим видом, то их следовало судить светским судом. Все это позже заложило основу целой системы допросов под присягой и судебных разбирательств, которые стали самым значимым вкладом Генриха II в английское законодательство.

27 февраля 1164 года папа написал Томасу два письма. В это время Александр III находился в городе Сан, юго-восточнее Парижа, где он поселился в сентябре годом раньше. В первом письме он долго распространялся о том, что «самый дорогой наш сын во Христе, Генрих, светлейший король Англии, исполнен горячего рвения к управлению королевством». Преисполненный этого рвения, он послал к папе Арнульфа, епископа Лизье, и Ричарда Илчестерского, архидьякона Пуатье, чтобы они попросили понтифика сделать архиепископа Йоркского папским легатом для всей Англии, и приказал Томасу и всем епископам подчиняться древним обычаям и титулам королевства. Папа писал, что дал им уклончивый ответ.

После этих двух посланцев, продолжал папа, к нему явились Джефри Ридел, архидьякон Кентерберийский, и Джон Оксфордский. Они повторили требования Генриха II и потребовали от папы окончательного ответа. Первое посольство, очевидно, было отправлено еще до совета в Кларендоне, а второе – после него, ибо Джефри и Джонсон привезли ему копию конституций и просьбу Генриха «утвердить их властью апостольского престола для него и его наследников».