Grace. Автобиография - Майкл Д. Робертс Страница 27

Я уже слышала из нескольких источников, что невеста Майкла Тина – очень стильная и авангардная молодая модель японо-американского происхождения. Чтобы произвести на нее впечатление, я бросилась в салон Ива Сен-Лорана взять напрокат что-нибудь остромодное. Наряд, который мне предложили, был из знаменитой коллекции Ива, навеянной стилем сороковых, – той самой, что вызвала большой скандал в Париже. Это был знаменитый лисий полушубок ярко-зеленого цвета в сочетании с леггинсами и остроносыми туфлями. Я сделала свой фирменный макияж, надела голубую бархатную шляпку и отправилась в отель. Между тем Тина, по-видимому наслышанная о моем хорошем вкусе, который в ее понимании означал исключительно классику, встретила меня в консервативной английской «двойке» и жемчуге. Вышло так, что при первой встрече мы как будто обменялись одеждой. Тем не менее у нас с самого начала сложились дружеские отношения.

Наблюдая за Тиной, я постепенно убедилась в том, что она самая элегантная женщина из всех, кого я знала. У нее был тонкий, минималистский и в высшей степени изысканный вкус с вкраплениями очаровательных ноток юмора. Она могла носить экстравагантные аксессуары – например, собственноручно собранный и приколотый к кашемировому кардигану букетик свежих цветов, но никогда не переступала черту и не скатывалась в вульгарность. Она покупала на аукционах самые смелые образцы «от-кутюр» от Balenciaga, у нее была уникальная коллекция винтажных шелковых чонгсамов ^[26], а также несколько работ Фортуни, достойных музея ^[27]. При этом она могла надеть простейший комплект – скажем, красивую хлопковую маечку, которую специально для нее шили в Китае, серые фланелевые брюки от Kenzo, бесконечным потоком поступавшие к ней из Японии, и обычные лоферы из коричневой кожи – и при этом быть самой стильной в любой компании.

Спустя некоторое время, когда у меня появилась возможность устроить ей фотосессию для Vogue с легендарным фотографом Сесилом Битоном, я, вспомнив его классические работы в гламурных декорациях тридцатых, мысленно представила Тину в винтажном чонгсаме, в образе киноактрисы Анны Мэй Вонг. Однако, как бывает со многими «живыми легендами», Битон уже утратил интерес ко вчерашнему дню и стремился доказать всем, что он «в струе». Ему захотелось снять Тину в прыжке. Надеясь, что он все-таки передумает, я украсила студию живыми цветами и японскими бумажными зонтиками и стала ждать мастера. Ожидание длилось бесконечно. Тина, которая была экспертом икебаны и даже училась этому искусству в Японии, коротала время, составляя из охапки лилий, которую я притащила, изысканную цветочную композицию. Наконец мэтр появился и придирчиво оглядел студию. «Боже мой. Это ужасно!» – воскликнул он, разобрал цветы и сам сложил их заново. Я совсем забыла, что он тоже считал себя авторитетом в этой области.

Несмотря на весь драматизм ситуации, фотография Тины, томно развалившейся на диване в окружении японских зонтиков, получилась вовсе не современной. Приглушенное освещение сыграло свою роль, подарив портрету щемящую грусть, и сделало его незабываемым. На следующий год тяжелый инсульт практически парализовал Битона, и в 1980-м он умер. Пожалуй, эта фотография была его последним шедевром.

Тина умерла в 1991 году от СПИДа. Насколько мне известно, она была первой женщиной, которая скончалась от этой страшной болезни. Прежде я даже не догадывалась, что женщина может ею заразиться.

В 1975 году я снова отправилась на Ямайку с Норманом Паркинсоном. На этот раз нашими моделями были иллюстратор Антонио Лопес и техасская модель Джерри Холл, которая позже стала подружкой певца Брайана Ферри, а потом вышла замуж за Мика Джаггера. В то время Антонио и Джерри были официально помолвлены – хотя и составляли весьма странную пару, – так что поселились в бунгало для молодоженов отеля Jamaica Inn в Очо-Риос, где мы и собирались фотографировать.

Антонио, художник моды из Нью-Йорка, был знаменит тем, что отбирал девушек, в которых видел потенциал, и превращал их в гламурных амазонок или супермоделей, разъясняя им, как надо выглядеть и позировать. Джерри, высоченная девушка-ковбой, была его новой протеже; она сошла с трапа самолета на Ямайке в сорокаградусную жару в своем первом серьезном приобретении – шубе до пят. Поскольку парочка каждый вечер пряталась от нас в своем бунгало, спустя какое-то время я вскользь поинтересовалась, как у них дела. И слегка опешила, когда Джерри рассказала, что, хотя они и спят в одной постели, по ночам заняты исключительно обсуждением тонкостей ее макияжа. Антонио заканчивал создавать ее образ, и она готовилась к преображению, следуя его совету уделить особое внимание волосам и контуру лица.

Во многом благодаря моим частым и познавательным поездкам в Нью-Йорк в течение десяти лет, предшествовавших смерти Антонио от СПИДа в 1987 году, я смогла оценить крепкую взаимосвязь мира геев и волшебного мира моды.

В том же году мне вновь довелось поработать с Джерри Холл и Парксом, уже на съемках Vogue в России – журналу впервые разрешили провести фотосессию в этой стране. Нам удалось раздобыть очень немного снимков с видами тех мест, где мы рассчитывали побывать за две с половиной недели путешествия по тогда еще Советскому Союзу. Начать съемки мы планировали в Москве, а завершить в Ленинграде. После этого мы надеялись совершить турне по Таджикистану, Туркменистану, Азербайджану, Армении и Кавказу. По всему маршруту, словно вехи, были расставлены героические памятники революции.

Паркс хотел включить некоторые из них в свои фотографии, но на всякий случай – вдруг возникнут проблемы – предложил захватить собственные заготовки. Так что я заказала пластмассовый постамент, раскрашенный под серый камень, с выгравированной на нем надписью кириллицей «Джерри Холл, журнал Vogue в СССР, 1975 год». Его мы таскали с собой повсюду. На одной из фотографий Джерри сидит на этом камне на Красной площади, читая газету. На другом снимке она держит его как доску для серфинга на берегу озера Севан в Армении.

У нас была очень маленькая и дружная команда: Джерри, Паркс с женой Вендой, которая должна была написать путевые заметки, ассистент Паркса Тим и я. Чемоданы я набила красной одеждой – к сожалению, из-за недостатка цветных страниц фотографии были напечатаны черно-белыми, – и у меня не было ни ассистента, ни парикмахера, ни визажиста. Джерри предстояло вспомнить уроки Антонио.

Власти поставили твердое условие, чтобы все отснятые пленки были проявлены и отпечатаны до возвращения в Англию. Нашу группу должны были сопровождать гиды, подсказывавшие, что можно снимать, а что нет. Перед вылетом кто-то из моих знакомых сказал, что, скорее всего, в номерах будут «жучки», а на двух верхних этажах всех советских гостиниц установлены прослушивающие устройства. Мы не восприняли эти предупреждения всерьез и, заселившись в номер, громко шутили: «Эй, Большой Брат, ты нас слышишь?»