Конец Великолепного века, или Загадки последних невольниц Востока - Жерар де Нерваль Страница 27

— Эй, месье!

Я догадался, что меня кто-то спрашивает.

Я вышел из комнаты и увидел на галерее еврея Юсефа, который желал побеседовать со мной. Он понял, что я не горю желанием пригласить его в комнаты, и мы принялись прогуливаться по галерее и курить..

— Мне сказали, — начал он, — что вас заставили купить невольницу; я очень против этого шага.

— Почему же?

— Вас, наверное, обманули или обсчитали, драгоманы всегда в сговоре с торговцами рабов.

— Весьма вероятно.

— Абдулла взял себе по меньшей мере один кошелек.

— Ничего не попишешь.

— Вы не до конца отдаете себе отчет в том, что произошло. Вы попадете в крайне затруднительное положение: перед вашим отъездом из Каира Абдулла предложит вам перепродать ее за гроши. Это в его правилах, и потому он отговорил вас от брака по-коптски, что было бы гораздо проще и обошлось бы дешевле.

— Вы же прекрасно понимаете, что мне было бы совестно вступить в брак, который предполагает религиозное освящение.

— Почему же вы молчали об этом? Я подыскал бы вам слугу-араба, который женился бы вместо вас столько раз, сколько бы вы пожелали.

Услышав подобное заявление, я чуть было не прыснул со смеху, но когда попадаешь в Каир, быстро перестаешь чему-либо удивляться. Из разговора с Юсефом я понял, что существует целая категория таких недостойных людей, занимающихся подобным ремеслом. Все это возможно благодаря легкости, с который жители Востока могут сойтись с женщиной и расстаться с ней, когда им заблагорассудится; обман может раскрыться, если женщина сама подаст жалобу, но, очевидно, это лишь средство обойти строгости паши в отношении общественной морали. Любая женщина должна иметь официального мужа, пусть она даже разведется с ним через неделю, если только у нее, как у рабыни, нет хозяина.

Я дал понять Юсефу, насколько меня возмущает подобная сделка.

— Господи, — ответил он мне, — какая важность! Это с арабами?

— Вы можете также сказать — с христианами!

— Таков обычай, — добавил он, — его ввели англичане, они так богаты!

— Значит, это дорогое удовольствие?

— Раньше было дорогое, но сейчас в этом деле возникла конкуренция, и все стало доступнее.

Развратить целый народ, дабы избежать гораздо меньшего зла! Еще десять лет назад в Каире можно было встретить женщин наподобие индийских баядерок или римских куртизанок. Улемы долго и безуспешно жаловались правительству, но поскольку оно брало с этих женщин, объединенных в корпорацию, довольно значительный налог, то не трогало их; большинство женщин жили за городом, в Матарии. Наконец каирские святоши предложили сами платить налог; тогда всех этих дам сослали в Иену, в Верхнем Египте. И теперь этот город, стоящий на месте древних Фив, является чем-то вроде Капуи для иностранцев, плывущих вверх по Нилу. Здесь есть свои Лаисы и Аспазии, которые ведут роскошную жизнь и богатеют главным образом за счет англичан. Им принадлежат дворцы и невольники, и, подобно знаменитой Родопе ^[34], они могли бы построить для себя пирамиды, чтобы прославить себя, если бы в наши дни было еще в моде нагромождать на свое тело груду камней, но сейчас женщины предпочитают бриллианты.

^{Художница. Художник Жан Батист Гуисманс}

Я прекрасно понимал, что еврей Юсеф не напрасно просвещал меня на этот счет: из-за возникших у меня сомнений я скрывал от него свои посещения невольничьего рынка. Иностранец на Востоке напоминает наивного возлюбленного или юношу из богатой семьи — персонажей комедий Мольера. Нужно лавировать между Маскарилем и Сбригани ^[35]. Чтобы поставить все точки над «i», я пожаловался, что истратил на рабыню почти все свои сбережения.

— Какая досада! — вскричал еврей. А я-то собирался взять вас в одно весьма прибыльное дело, которое через несколько дней принесло бы обратно ваши деньги в десятикратном размере. Вместе с приятелями мы скупаем весь урожай тутового листа в окрестностях Каира, а затем перепродаем его в розницу по выгодной цене тем, кто разводит шелковичных червей, но для этого необходимо иметь в наличии какое-то количество денег, которые здесь большая редкость; законный процент в этой стране — двадцать четыре. Однако, если заниматься делом с умом, все равно можно получить прибыль. Но что теперь об этом говорить. Я дам вам только один совет: вы не знаете арабского языка, но постарайтесь объясниться с рабыней, не прибегая к помощи драгомана, он научит ее дурному, вы даже не будете подозревать об этом, и в один прекрасный день она от вас сбежит; такое иногда случается.

Эти слова заставили меня задуматься. Если даже мужу не так-то легко уберечь жену, то каково приходится хозяину? Совсем так, как было с Арнольфом или Жоржем Данденом ^[36]. Как поступить? Евнух или дуэнья не вызывают доверия у иностранца; сразу же предоставить рабыне независимость, которой обладают француженки, было бы нелепо в стране, где, как известно, женщины не имеют никаких моральных устоев, чтобы противостоять даже самому вульгарному обольщению. Как оставлять ее одну дома? Но в то же время невозможно показаться с ней на улице. Здесь это не принято. Разумеется, обо всем этом я заранее не подумал.

Я попросил еврея сказать Мустафе, чтобы он приготовил мне обед; ведь не мог же я в самом деле вести рабыню за общий стол в отель «Домерг». Драгоман же отправился встречать дилижанс из Суэца, поскольку я предоставил ему достаточно свободного времени, чтобы изредка он мог сопровождать англичан в их прогулках по городу. Когда он вернулся, я объявил ему, что впредь намереваюсь занимать его лишь несколько дней в неделю и что не желаю держать при себе всех слуг, поскольку, приобретя рабыню, быстро выучусь объясняться с нею, а этого для меня вполне достаточно, Он-то считал, что теперь как никогда необходим мне, и поэтому был слегка озадачен моими словами. Но в конце концов все уладилось, драгоман предупредил меня, что я смогу найти его в отеле «Вэгхорн» всякий раз, как только он мне понадобится.

Должно быть, Абдулла намеревался выступать толмачом между мной и рабыней и таким образом познакомиться с ней, но ревность на Востоке так понятна, а сдержанность во всем, что имеет отношение к женщине, так естественна, что он больше не заговаривал со мной на эту тему.