Изгнанная армия. Полвека военной эмиграции. 1920-1970 гг. - Олег Гончаренко Страница 27

Штаб Главнокомандующего, состоявший в переписке со своими военными представителями в европейских странах – генералами фон Лампе и Леонтьевым, требовал продолжать изыскивать возможности для дальнейшего приёма остающихся военнослужащих. Вскоре стало известно о решении Чехословакии принять 1000 человек и Венгрии еще 200. Заботу о больных и раненых чинах армии, по рекомендации посла Гирса в Париже, Врангель передал Международному Красному Кресту. Это позволило открыть его отделения и в тех Балканских странах, где находились на излечении раненые солдаты и офицеры Русской армии.

В августе 1921 года Королевство СХС официально уведомило Врангеля о решении принять у себя 3000 человек для проведения «общественных работ» по строительству новых железнодорожных линий. Следом за тем и Болгария подтвердила въездную квоту в 7000 человек. 6000 русских военных прибыли в страну прямо из галлиполийских лагерей, а за ними последовала 1000 казаков с острова Лемнос. С ними прибыл штаб генерала Витковского и штаб Донского корпуса, во главе которого находился генерал-лейтенант Сергей Федорович Абрамов. Кавалерийская дивизия, возглавляемая Иваном Гавриловичем Барбовичем, по прибытии в Югославию в полном составе поступила на службу в пограничную стражу Королевства. Постепенно, к концу сентября 1921 года, согласно плану Врангеля большая часть Русской армии со своими штабами покинула неласковые турецкие берега.

После того как большая часть Русской армии была перевезена в Юго-Восточную Европу и страны Восточной и Центральной Европы, Врангель задумался о выборе страны собственного пребывания. Необходимо было найти наиболее удобную географическую точку, откуда управление рассеянными по Балканским странам частями армии было бы наиболее эффективным и не требовало существенной реорганизации работы штаба. Окончательный выбор был сделан с учетом всех обстоятельств того времени. Мемуарист писал: «Местом своего постоянного пребывания генерал Врангель наметил Королевство СХС, предполагая выезжать в Болгарию только для посещения войск» ^[67]. Узнав про то, что Главнокомандующий будет жить в Югославии, правительство этой страны поспешило успокоить советского посла. Председатель Скупщины Пашич заявил: «Генерал Врангель будет нашим высоким гостем, но признать его Главнокомандующим мы не можем!»

В ноябре 1921 года по поручению Главнокомандующего, продолжавшего изыскивать средства на армию, генерал Шатилов писал послу Гирсу в Париж, что к концу 1921 года в Болгарии будет сосредоточено 17300 чинов русской армии, а в Королевстве СХС – 9700 человек, к которым добавится еще 2500 с начала нового 1922 года. Увеличение численного состава русских военных на Балканах потребует соответствующих расходов. Кроме того, писал Шатилов, необходимо принять в расчет и то, что вместе с армией в Королевство СХС были перевезены три кадетских корпуса и два женских института, которые удалось устроить на государственную дотацию Королевства. Часть войск, не получившая возможности поступить на государственную службу в странах пребывания, продолжала содержаться штабом Врангеля на средства, некогда ассигнованные из Вашингтона послом Бахметевым, однако и эти деньги оказались почти на исходе. В ответ на это Гирс, ссылаясь на постоянную нехватку средств, предлагал решать вопросы снабжения армии за счет трудоустройства военных на различные работы, что и было впоследствии предложено Главнокомандующим всем чинам армии трудоспособного возраста. Современник писал: «Армия ушла из лагерей с чувством наступающего избавления от моральных невзгод и материальных лишений. Будущее давало надежду на лучшие материальные условия, и состоявшиеся перевозки вносили моральное удовлетворение одержанного успеха в борьбе за свое сохранение. С прибытием в славянские страны части армии, закаленные суровыми испытаниями, вступили в новую фазу жизни и борьбы за свое существование» ^[68].

И все же сохранение основных черт военной структуры в эмиграции продолжало тревожить советское руководство, пытавшееся через свои связи в европейских масонских кругах нейтрализовать её влияние на балканские правительства и устранить угрозу нового военного похода. Дипломатическому представителю сообщества бывших императорских посланников за границей Гирсу также пока не удавалось экономически воздействовать на Врангеля, заставив того отдать приказ о полном роспуске всех подвластных ему военизированных организаций. В довершение всего Гирс подготовил и передал письмо Главнокомандующему о невозможности постоянного финансирования русских войск под предлогом необходимости сохранения зарубежных материальных ценностей России до появления нового законного правительства.

В обстоятельствах резко ухудшившегося финансового положения особо нестойкие люди в армии решили пойти по пути вынужденного возвращения домой под гарантии советского правительства о прощении бывших участников Гражданской войны на стороне белых, раскаявшихся в своём участии и готовых продолжить мирный труд на родине. С февраля 1921 года остающиеся в галлиполийских лагерях чины армии постепенно стали возвращаться в РСФСР. На одном лишь пароходе «Рашид-паша» в Новороссийск прибыли свыше трех тысяч кубанских и донских казаков. Службы по вопросам репатриации не были готовы к приёму большого количества людей, хотя прибывших приняли и разместили как могли в свободных помещениях для дальнейшей регистрации и выявления степени участия в политической борьбе против большевиков. Советская пропагандистская машина сразу же заработала в полную мощность, передав в распоряжение репатриантов газетные полосы, чтобы вернувшиеся могли в полной мере живописать эмигрантам прелести возвращения в сопоставлении с «ужасами» изгнания.

В марте 1921 года в Советскую Россию прибыла следующая партия «возвращенцев», а затем в апреле – еще одна, которая за неимением помещений для размещения и «фильтрации» была перенаправлена в Одессу. Третья партия возвратившихся состояла из 3200 солдат и 500 офицеров. Все они были помещены в карантинные помещения и зарегистрированы в ЧК. По имевшимся у советской стороны данным, на очереди в Турции готовился к отправке еще один транспорт с 4000 бывших чинов Русской армии на борту.

Разумеется, среди возвращавшихся были и те, кто заведомо был послан с заданием штаба Русской армии в изгнании, узнать об истинном положении дел в России и при возможности создать очаги антибольшевистского подполья. Осведомленные об этом органы ЧК старались выявлять и противодействовать этим попыткам, получая сведения от собственных осведомителей в стане белых. Когда в начале апреля 1921 года на рейде Новороссийска появился пароход «Кизил-Ермак» с двумя с половиной тысячами репатриантов, Наркомат иностранных дел РСФСР дал радиограмму на корабль об отсутствии условий для приема и размещения возвращавшихся. В ней представители советских внешнеполитических ведомств известили сопредельные государства о закрытии черноморских портов для приема беженцев из Галлиполи. Отсутствие возможности приема объяснялось советскими властями нехваткой продовольствия и медикаментов для прибывающих, мест для размещения, ибо прежние лагеря были временно законсервированы. Не существовало и соответствующих правовых актов, регулирующих статус бывших противников по Гражданской войне. Де-юре они продолжали оставаться военнопленными, и у властей не было повода для их амнистии. Именно этот фактор не позволял даже оформить въездные визы для тех из военных русских эмигрантов, кто добровольно желал возвратиться из-за границы. Официально советские власти объявили амнистию бывшим чинам белых армий лишь в конце года, 3 ноября 1921 года.