1945. Берлинская "пляска смерти". Страшная правда о битве за Берлин - Хельмут Альтнер Страница 27

Без дела сидим на бидонах и вещмешках. На другой стороне дороги — машины полевой пекарни. До нас доносится запах свежеиспеченного хлеба. Мы с Гейнцем переходим дорогу и возвращаемся, под завязку нагруженные хлебом, еще теплым и мягким. Вонзаем в него зубы и жадно жуем.

Наконец грузовик возвращается. Он пуст, а в бортах отверстия от автоматных пуль. Нам повезло.

Идем дальше. Военная полиция регулирует движение у въезда в деревню, на солнце ярко горят шитые серебром воротники. [63]Людской поток течет по дороге, ведущей из Берлина, здесь и гражданские, и военные. Дорога на Бранденбург сворачивает влево, на запад. Длинные ряды тяжело груженных машин, везущих генералов, партийных функционеров, а также высокопоставленных государственных чиновников, сгрудились у последней оставшейся дороги на Берлин. Той же дорогой следуют гражданские с ручными тележками и велосипедисты. Крысы бегут с тонущего корабля. [64]

Серая лента шоссе сворачивает налево. На солнце ярко сияют рельсы узкоколейки. Слева находится аэродром, [65]двери его ангара открыты. Над дорогой пролетает «Физелер Шторх», [66]его плоскости ярко сверкают при приземлении. Откуда-то справа доносится рокот авиационных двигателей и автоматные очереди. Самолеты низко пролетают над деревней и один за другим заходят в пике, похожие на смертоносных черных птиц.

Иногда самолет противника пролетает пугающе близко, и тогда дорога, словно выметенная, блестит в солнечном свете, так как мы прячемся в траншеях, вжимая лица в траву. Эркнер взят, Науэн оставлен нашими войсками, в Ораниенбурге идут тяжелые бои. Русские почти в центре Берлина, а мы так и не достигли черты города.

У дороги несколько симпатичных летних домиков, утопающих в цветах. Солнце освещает мирный воскресный пейзаж. Стоит весна, но никто, кажется, ее не замечает. Здания пусты, их владельцы сбежали, правда, иногда замечаем людей, сидящих на краю вырытой в саду траншеи.

Мы останавливаемся в Вальтерсдорфе. Нам нужно изменить направление. Русские уже в Кепенике, значит, теперь мы должны попробовать войти в город через Темпельхоф. Вот только зачем? Чтобы там нас наголову разбили?

На перекрестке сомкнуты противотанковые заграждения. Обстановка противоречивая и непонятная. Противник вездесущ и может в любой момент появиться откуда угодно. Никто не знает, где он сейчас, ходят дикие слухи о русских танках. Они якобы повсюду, возникают и исчезают как призраки.

На другой стороне дороги, в саду, фольксштурмовцы моют посуду. Мы садимся у порога дома и ждем, когда хозяйка принесет нам немного горячего кофе. Фольксштурм устроился на постой в придорожную гостиницу. Мы с Гейнцем берем котелки и переходим улицу. Женщины берут наши котелки и наполняют их. Мы счастливы. Садимся и едим суп. Дети играют в желтом песке противотанкового рва. Мужчины с нарукавными повязками деловито снуют по улицам. Где-то поют птицы, лает собака. Издали слышен унылый гул артиллерии, но здесь — настоящий оазис мирной жизни.

Возвращается лейтенант. Он был у коменданта деревни Вальтерсдорф, ходил выяснять обстановку. Нам не остается ничего другого, как попробовать войти в Берлин с юга, обойдя его с запада.

Мы снова строимся и отправляемся в путь. Поземба предлагает воспользоваться брошенным грузовиком, но от него не будет никакого толку, потому что повсюду установлены противотанковые заграждения и нам через них не проехать. Проходим через несколько деревень, жители которых энергично перегораживают улицы баррикадами и под руководством партийных деятелей закладывают фугасы. В этом приходится участвовать всем — детям и подросткам, женщинам и старикам.

Некоторое время спустя пересекаем железнодорожную ветку Миттенвальде — Бритц. Обе конечных станции уже находятся в руках русских. Проходим через Кляйн-Циттен, затем сворачиваем направо на большое крестьянское подворье. Его хозяин не хочет принимать нас. Он боится, что русские будут здесь раньше, чем мы успеем уйти. Нас снова нагоняет Блачек. Штабс-фельдфебель спрашивает, где его панцерфауст. Он оставил его в Кенигс-Вустерхаузене. Лейтенант грозит ему трибуналом. Блачеку в наказание приходится нести до самого Берлина еще один панцерфауст.

Подходим к другому крестьянскому подворью, хозяин которого разрешает нам занять комнату, расположенную над хлевом. С трудом поднимаемся вверх по крутой лестнице. Пол в верхней комнате гнилой, в нем зияют дыры. Помещение просторное, в нем легко мог бы разместиться отряд вдвое больше нашего. Окна выбиты. По комнате гуляет ветер.

Сбрасываю с себя поклажу. Соломы нигде нет, и поэтому я ложусь прямо на голые доски. Мы с Гейнцем и Штрошном тесно прижимаемся друг к другу и накрываемся шинелями. Снимаю сапоги и босиком выхожу во двор. С трудом нажимаю на рычаг водонапорной колонки и подставляю ноги под струю ледяной воды. Ступни ног выглядят жутко — свеженатертые мозоли от долгой ходьбы лопнули.

Оглядываю двор. Повозки, стоящие перед домом, поспешно нагружаются одеждой и мебелью. Здесь же стоят тележки и тачки других беженцев, чьи дети безмятежно играют в сарае.

Поднимаюсь наверх. Гейнц и Гюнтер изучают карту, смотрят, где мы шли по пути на это крестьянское подворье. За три последних дня мы проделали немалый путь, пройдя 160 километров. Две последние ночи мы спали в общей сложности всего семь часов, все остальное время шли. За три дня мы ни разу толком не поели, только кое-что перекусили на ходу и съели немного супа. Нам предстоит пройти еще двадцать пять километров, прежде чем мы доберемся до железнодорожной станции.

Посыпаю тальком измученные ноги и снова натягиваю носки. Накрываемся шинелями. Снаружи шумит ветер, в хлеву мычит скот. Смертельно усталые, мы быстро засыпаем.

Одиннадцать часов. Нужно вставать и в темноте следовать дальше. Осторожно спускаемся вниз по узкой лестнице и собираемся во дворе. Русские совсем близко. Они уже заняли Вальтерсдорф. Под лай собак идем по спящей деревне. В полночь оказываемся на приличном расстоянии от нее.

Понедельник, 23 апреля 1945 года

Тихо идем через спящие деревни. Дороги практически полностью перегорожены противотанковыми заграждениями. На мостовых снята брусчатка, в землю закопаны фугасы, ожидающие своих жертв. Ничто не нарушает ночную тишину. Слышны лишь наши гулкие шаги. Иногда откуда-то из-за баррикады появляется какой-нибудь гражданский и заговаривает с нами. Наше оружие тускло поблескивает в лунном свете. Мы находимся на главной дороге, ведущей в Берлин. [67]Проходим через Лихтенраде, затем через Мариендорф. Это уже черта города. Высокие жилые дома вздымаются высоко в небо. Время от времени впереди вспыхивает слабый свет. Некоторые жители стоят в дверях домов, встревоженные шумом наших шагов, и успокаиваются лишь тогда, когда понимают, что мы — немецкие солдаты. По небу бегут клочья облаков. Справа от нас аэропорт Темпльхоф. Устало следуем дальше. Дорога кажется бесконечной. Откуда-то из темноты неожиданно выныривают несколько трамваев BVG. [68]