Величие и печаль мадемуазель Коко - Катрин Шанель Страница 27

— Нет. Он был только солдат. Он пошел воевать не по своей воле. Ручаюсь, он предпочел бы остаться дома, с женой и детьми.

— Вы здравомыслящая девушка, мадемуазель. Итак, в качестве трофея он привез дочери портрет Маленькой Терезы из Лизье и святыню — волосок с ее головы. Вы слышали об этой святой?

— Тереза Мартен — кармелитская монахиня, прославившаяся многими чудесами. Написала книгу «История одной души», где изложила свою «теорию малых дел». Она говорила там, что спасти душу можно и без суровой аскезы или великих подвигов, достаточно каждый день посвящать Богу маленькие дела любви.

— Надо же! — хмыкнул Карл Бирнбаум. — Должно быть, все французские девушки, даже те, кому не повезло выбиться в святые, проявляют похвальное благоразумие. Не так дурна эта теория, не так ли?

— И не имеет ничего общего с истерией.

— Вот именно! Дальше же началось то, что тут считают чудом. В один из апрельских дней самочувствие Терезы сильно ухудшилось. Она лежала почти бездыханно и только попросила, чтобы мешочек с волосом любимой святой повесили ей на шею. У нее открылась чудовищная рвота, а потом Тереза заснула. Проснувшись же, она поняла, что зрение к ней вернулось. Каково?

— Удивительно, но вполне объяснимо. Сильное напряжение от рвоты могло заставить сгусток крови в мозгу сместиться относительно зрительного нерва, таким образом…

— Да, я тоже так подумал. Но местные узнали, что в этот день была беатифицирована Маленькая Тереза. Вы знаете, что такое беатификация, мадемуазель?

— Да. Первая ступень канонизации. Это значит, что ее нарекли блаженной.

— Откуда такие подробные сведения у столь юной и прелестной особы?

Я улыбнулась ему, комплимент был мне приятен.

— Герр Бирнбаум, я воспитывалась при монастыре викентианок…

— О-о, не продолжайте! Викентианки, серые сестры Господни. Я преклоняюсь перед их жизненным подвигом. Итак, наша Тереза теперь могла видеть, да и пищеварение у нее пошло на лад. В остальном же ее состояние оставалось прискорбным. Один пролежень на ноге был настолько неприятным, что врачи полагали ей эту ногу ампутировать. Приходской священник раздобыл очередную святыню, связанную с Маленькой Терезой, — лепестки роз с ее могилы. Он подарил часть лепестков болящей. Эти лепестки стали прикладывать к язвам на ноге под повязкой. Совершенно антисанитарно, но вряд ли что-то могло повредить такой ране. Поверьте, я был тут в этот момент, слышал характерный гнилостный запах… И вот одна только ночь — и запах растаял, рана покрылась тончайшей розовой кожей, а кровь и гной остались на бинтах и на лепестках. Вот это уж совсем невозможно объяснить. Не так ли, коллега?

Я только пожала плечами.

— Мне нужно подумать.

— Мы все думаем! — Карл замахал руками, словно вообразил себя ветряной мельницей. — Но и это еще не все! Семнадцатого мая двадцать пятого года, в воскресенье, аккурат перед Вознесением Христовым, Тереза стала читать обычные молитвы и вдруг вскрикнула. Прибежавшая семья наблюдала, как Тереза смотрит на кого-то — впрочем, невидимого, и говорит с кем-то — не издавая при этом ни звука, просто шевеля губами. Она словно впала в транс, но сердце и дыхание были в норме, а на щеках появился румянец. Через несколько часов она пришла в себя, села на постели, а потом и встала. О том, что она видела и с кем разговаривала, она поначалу согласилась рассказать только священнику. По словам Терезы, она увидела свет и услышала голос, который спросил ее, хочет ли она исцелиться. Несчастное, кроткое дитя ответило, что радуется любому дару Господа — будь то луч солнца, доброта близких или новая рана. На что голос ответил, что сегодня ей будет сделан подарок, но в жизни ей придется немало пострадать во славу Господа. Тереза приняла эту весть с восторгом и была убеждена, что с ней говорила сама Маленькая Тереза, которая именно в этот день была превозглашена святой. Что вы скажете на это, мадемуазель?

— Я не могу пока сделать вывода. Но буду благодарна вам, если вы продолжите рассказ. Повествование приближается к сегодняшнему дню, а значит, до развязки недалеко, и я узнаю, зачем я здесь.

— Слушаюсь и повинуюсь. Итак, Тереза встала на ноги. Боли в позвоночнике прекратились. Раны зажили — некоторые немедленно, некоторые постепенно. Но она не стала прежней крепкой крестьянкой, готовой к любой работе. Тереза могла принимать только жидкую и протертую пищу, и очень немного. Время от времени она общалась со своей святой тезкой, которая снова и снова указывала ей на необходимость страдать. Большая Тереза охотно соглашалась с Маленькой, и время нового страдания было назначено на ноябрь. У Терезы заболел живот, определили аппендицит. Стали готовиться к операции, которую Тереза, если иметь в виду ее ослабленное состояние, мгла бы и не пережить. Да что там — она могла не пережить даже дороги до госпиталя. Тереза снова решила прибегнуть к помощи своей покровительницы и мучительницы…

— Я вас прошу, герр Бирнбаум. Не стоит так говорить.

— Конечно. Я прошу прощения. Мы зашли слишком далеко — в буквальном смысле. Не желаете ли повернуть назад? Так вот, Тереза прижала к животу мешочек с волосом и стала молиться. Вместе с ней молились все присутствующие. Она вошла в транс моментально и снова беззвучно заговорила с невидимым собеседником. Очнувшись, она вскочила с постели и сказала, что должна немедленно идти в церковь, чтобы возблагодарить Господа. Ее пытались удержать, но она оказалась удивительно сильной. При помощи священника она дошла до церкви, помолилась перед алтарем и вернулась домой. Утром ее решено было везти в госпиталь, но ночью у нее в животе открылась рана, через которую вытекли кровь и гной… А когда ее привезли в госпиталь, то там констатировали, что от болезни не осталось и следа. Святая Тереза опять обещала своей младшей сестре много страданий, но избавила ее от скальпеля хирурга. Девушка получила передышку почти на год и почти вернулась к своей обычной жизни, даже работала в конюшне и в поле. Но снова заболела накануне Великого Поста. Болезнь была необъяснима — слабость, жар, ломота в костях. Она напоминала бы обычную инфлюэнцу, если бы не длилась вплоть до Страстной недели. А накануне пятницы Тереза начала галлюцинировать. Она увидела Христа в Гефсиманском саду. Он пристально посмотрел на девушку, и она почувствовала боль в груди. Наутро у нее появилась глубокая рана на груди слева. Это видение являлось ей каждую пятницу, и рана открывалась и вновь начинала кровоточить. На саму же Страстную пятницу Тереза, по ее рассказу, стала свидетельницей всех мук Христа вплоть до его смерти на кресте. Домашние были уверены, что она умрет, так тяжело она страдала. Около трех часов ночи из ее закрытых глаз пролились кровавые слезы, наступила как бы агония, посте чего девушка заснула. Наутро же на руках Терезы обнаружились так называемые стигматы — вы слышали, что это такое?

Тут мне пришлось признаться, что я не знаю о стигматах.

— Это и неудивительно. Католическая Церковь всегда смотрела на стигматиков с крайним подозрением. Они считались в самые мягкие времена — притворщиками, а в суровые — грешниками, вступившими в сговор с самим врагом рода человеческого. Монахов-стигматиков посылали на самые тяжелые работы, обрекали на жизнь, полную лишений, отлучали от причастия — все это во имя смирения. Мирян, вероятно ради смирения же, ставили под надзор полиции. Стигматизированную Веронику Джулиани в семнадцатом веке пытались лечить, прикладывая к стигматам раскаленное железо, протыкая раны иглой — и все это в присутствии самого епископа! Надеюсь, что потом, когда Папа объявил Веронику святой, этому епископу было хотя бы стыдно. В неподдельность стигматов и сегодня верят далеко не все католические священники, заочно обвиняя стигматиков в шарлатанстве. Стигматы, моя дорогая мадемуазель, это болезненные кровоточащие раны, открывающиеся на теле отдельных истовых католиков, — на тех участках их тел, где располагались раны распятого Христа: на ладонях, ступнях и в боку, куда пришлось острие копья римского легионера. Но некоторые носят и следы тернового венца на лбу, и след от креста на плече… Как бы то ни было, эти знаки отличия крайне затрудняют жизнь носителя: Церковь считает это сговором с дьяволом, официальная наука — истерией на религиозной почве… Полагаю, что самому стигматоносцу на это плевать, иначе раны у него не появились бы — ведь утверждается, что стигматы посылаются затем, чтобы слуга Божий свидетельствовал — но не словом, а страданием. Значит, чем больше страданий, тем лучше? Стигматы не залечивает ни одна мазь, иногда они кровоточат, иногда нет. У Терезы имеются все виды стигматов, да еще, к общеизвестным, раны на спине, как бы от бичей мучителей Спасителя. Кровоточат они у нее только по пятницам. Приходской священник сообщил о стигматизации своей прихожанки в регенсбургскую епархию. Пока это удается держать в тайне, но, полагаю… Знаете нашу еврейскую пословицу? «Солнце ясное всю правду откроет!» Еще немного терпения, я подхожу к тому, что касается именно вас. Дело в том, что Тереза перестала есть.