Сталин. Тайны власти - Юрий Жуков Страница 27

В таком решении не было, как может показаться на первый взгляд, ни властолюбия, ни тщеславия. Молотовым, Берия и Маленковым двигало, без сомнения, иное: отчаянная решимость, стремление только к одному — спасти страну. Члены узкого руководства, вызванные к Молотову и ознакомившиеся с проектом, сумели понять это. Затем, уже все вместе, они отправились в Волынское — на «ближнюю дачу» к Сталину.

Тот не стал возражать, ибо ничего при новой конструкции власти не терял — ни привычной роли высшего руководителя, оставленной ему, ни престижа, так как истину о создании ГКО никто не собирался раскрывать. Сталин только чуть подправил текст — добавил слова «всех граждан» в последнем пункте, заменил слово «хозяйственные», уже подразумевавшееся предыдущим «советские», на «комсомольские». Последнее должно было подчеркнуть и некую самостоятельность ВЛКСМ, и значимость молодежи, составляющей основную массу призываемых в армию.

Но четко и определенно полномочия каждого из членов ГКО письменно фиксировать не стали, просто устно договорились: чисто военные, оперативные вопросы отойдут в ведение Сталина. Молотов же, Маленков и Берия, в дополнение к своим прямым обязанностям, возьмут на себя еще и проведение мобилизации, формирование новых частей, доставку их на фронт, немедленное подчинение всей экономики страны одному — нуждам обороны, максимальному обеспечению армии и флота вооружением и боеприпасами, продовольствием и обмундированием.

Первыми воспользовались обретенной властью Молотов, Маленков и Берия. Сделали, прежде всего, самое важное, основополагающее, по их мнению. На следующий день, 1 июля, они провели через Совнарком постановление «О расширении прав народных комиссаров СССР в условиях военного времени», предоставив руководителям ведомств значительную самостоятельность, возможность решать самим многие вопросы, прежде находившиеся в компетенции БСНК, распоряжаться материальными ресурсами подчиненных им наркоматов — распределять их «между отдельными предприятиями и стройками», а начальникам последних предоставлялась возможность «выдавать из своих ресурсов другим предприятиям необходимые материалы». Были расширены возможности распоряжаться финансами — «перераспределять капиталовложения по сверхлимитным строительствам», «резервировать… до 5% от утвержденного фонда зарплаты», «разрешать списание сумм с расчетных счетов подведомственных хозорганов и предприятий», «производить затраты по восстановлению разрушенных военными действиями предприятий и жилищ», «производить списание числящихся на балансе убытков». Наконец, у наркомов появилось и право «допускать частичные отступления от утвержденных проектов и смет», «разрешать пуск в эксплуатацию строящихся предприятий и их отдельных частей».

18 июля действие этого важного постановления, исподволь ломавшего прежнюю жесткую систему управления экономикой, было распространено на народных комиссаров РСФСР и УССР.

Только позже Молотов, Маленков и Берия наглядно продемонстрировали всем истинные размеры своей власти, назначив остальных членов узкого руководства всего лишь уполномоченными ГКО, что явилось беспрецедентной мерой, подчеркнувшей откровенно подчиненное их положение. Уполномоченными по воинским перевозкам стал сначала Каганович, а затем Андреев, по формированию новых частей — Ворошилов, формально член ГКО, по вооружению и боеприпасам — Вознесенский, по снабжению — Микоян. Новым председателем Совета по эвакуации назначен Шверник.

Серьезность таких назначений усилили еще тремя актами: 3 июля ликвидировали незадолго до того созданные при БСНК комитеты по снабжению армии (председатель Микоян) и по вооружению и боеприпасам (председатель Булганин); 4 июля поручили Вознесенскому, Сабурову, Первухину с привлечением наркомов оборонных отраслей разработку «военно-хозяйственного плана обеспечения обороны страны, имея в виду использование ресурсов и предприятий, существующих на Волге, в Западной Сибири и на Урале, а также ресурсов и предприятий, вывозимых в указанные районы в порядке эвакуации»; 11 июля утвердили новый план эвакуации промышленных предприятий .

Той же цели — установлению прямого контроля над промышленностью — послужило и начавшееся уже в июле формирование собственной, неформальной структуры управления ГКО. Она постепенно складывалась из уполномоченных комитета по краям и областям, отдельным предприятиям и отраслям.

…Само по себе создание ГКО, то, что в узком руководстве все же нашлись отчаянные люди, не побоявшиеся в столь критическую минуту разделить высочайшую, но вместе с тем и тяжкую ответственность, наверняка приободрило Сталина, вывело его наконец из прострации, вселило былую уверенность в себе, вернуло твердость духа. Вождь отважился на то, на что он так и не смог решиться в первый день войны.

3 июля Сталин выступил по радио с обращением к гражданам страны. Нашел в себе мужество признать неудачи на фронте и тот факт, что в ближайшее время серьезных перемен не предвидится, отступление будет продолжаться. И потому Сталин призвал народ, уходя за Красной Армией на восток, оставлять после себя опустошенную землю, угонять паровозы, вагоны и скот, вывозить хлеб и ценное имущество, а в занятых врагом районах создавать партизанские отряды. Сказал о необходимости укреплять тыл, перестраивая всю работу на военный лад, а армии и флоту «отстаивать каждую пядь советской земли».

Сталин не преминул вернуться к тому, что, видимо, мучило его больше всего, — к проблеме советско-германского пакта. Вновь, как и 5 мая, он сделал попытку оправдать его, но явно вразрез с данной вначале трезвой оценкой положения на фронте — потерей всего за десять дней территории Литвы, большей части Латвии, западных областей Белоруссии и Украины. Сталин заявил: благодаря пакту Советский Союз получил «возможность подготовки своих сил для отпора». Ну а все неудачи в полном противоречии с элементарной логикой он объяснил тем, что война «началась при выгодных условиях для немецких войск».

В конце речи Сталин не смог не упомянуть, но в первый и последний раз в своей жизни, о ГКО, его задачах и целях. И тут же призвал весь народ «сплотиться вокруг партии Ленина—Сталина, вокруг Советского правительства». Из этих слов можно понять, что комитету он не очень доверял, даже опасался его.

Спустя неделю Сталин затеял очередную реорганизацию руководства армии — преобразовал Ставку Главного Командования в Ставку Верховного Главнокомандования и несколько изменил ее состав. Теперь сам, как председатель ГКО, возглавил ее, заменил в ней Кузнецова на Шапошникова. Был воссоздан Главпур во главе с Мехлисом, перестроена система оперативно-стратегических армейских объединений. Взамен существовавших четырех фронтов — Северного, Западного, Юго-Западного и Южного через ГКО был проведен приказ о создании трех направлений: Северо-Западного, Западного и Юго-Западного. А заодно было сменено и командование в действующей армии — назначены главкомами направлений соответственно те маршалы, в счастливую звезду которых Сталин продолжал верить и на кого полностью полагался, — Ворошилов, Тимошенко, Буденный. И к ним членами военных советов назначили Жданова, Булганина и (с 5 августа) Хрущева.

Такая кадровая перестановка привела к закономерно ожидаемому. В Ставке, как и две недели назад, осталось только двое профессиональных военных — Жуков и Шапошников. Но теперь подобное решение являлось не шагом отчаяния, а результатом трезвого расчета, служило необходимой подготовкой для осуществления весьма нелегкого, но крайне важного лично для него, Сталина, замысла — во что бы то ни стало вернуть прежнюю власть, полностью восстановить свой незыблемый авторитет, продемонстрировать народам Советского Союза, всему миру: он обрел былую энергию, волю. Но сделать это можно было лишь в тех пределах, которые позволяло ему ограниченное поло-. жение в ГКО, а осуществить задуманное следовало как можно скорее.