Альбуций - Паскаль Киньяр Страница 27

Некую женщину со связанными руками доставляют в цитадель тирана. Ее косы разметались по плечам. Тиран спрашивает, какое смертоубийство затевал против него ее супруг. Она все отрицает. Тиран избивает ее, но она ни в чем не сознается. Он рвет ее за волосы. Женщина хранит молчание. Тиран призывает стражников, велит им раздеть патрицианку догола и принести орудия пытки, шкивы и дыбу. Женщину пытают все утро.

Но она упорно молчит. К ночи они бросают ее, окровавленную, со сбритыми волосами, у подножия крепости. Она спускается в город, прижав руки к истерзанному чреву, к лону, которое ее мучители сделали бесплодным. Подруги приводят женщину в дом, рабыни омывают ее, служанки умащают ее тело, врачи перевязывают изуродованные руки, повара кормят. Возвращается муж. Увидев искалеченное тело супруги, он целует ее руки, обливая их слезами.

Проходит пять лет. Муж требует развода по причине бесплодия своей жены. Патрицианка обращается в суд.

Она обвиняет мужа в неблагодарности.

— Ради тебя я отдала свое чрево не любовнику, а клещам палача, не твоим ласкам, а огню. Видел ли кто-нибудь, чтобы клещи порождали детей?!

— Мое имя канет в небытие. Чем оправдаюсь я перед своими предками? Они отвернутся от меня, сказав: «Имя, которое мы тебе дали, ты отбросил, как пустой стручок. Долгие годы оно победно звенело в устах римлян. Но бесплотное имя, лишенное живой крови, рук, лица, стоит не дороже пустой фисташковой скорлупки в роще на острове Эгина».

— Палачи подступили ко мне, на их лицах была написана свирепая решимость. Они схватили меня за плечи, за ноги. Но я не назвала место, где ты скрывался.

— Ты неплодна.

— Я неболтлива.

— Ты спасла отечество, но не спасла свою семью. Ты меня спасла. Но ты не продолжишь меня в наших детях.

— В правление тирана все матроны нашего города сетовали на свою плодовитость. Я сочла, что лучше спасти твою жизнь, чем наслаждаться семейным счастьем.

— Я сам убил тирана. Твое молчание позволило мне свершить это деяние. Но его поразила моя рука.

— А мое чрево было истерзано палачами. И это на мои груди сыпались их удары. И это мои плечи были изорваны раскаленными щипцами. И это мои пальцы были сожжены горящими углями. И это мои губы ни разу не раскрылись, чтобы заговорить.

— Но где же детский щебет, где теплые чумазые ручонки моих сыновей, где их веселые крики на улице?

— Твоя супруга, живая и любящая, прекраснее, чем наследник.

— Моя супруга постарела. Она уже ни на что не годна. Ее плохо заштопали.

— Когда меня поднимали на дыбу, тиран вопил: «Fac jam ne viro placeat matrix!» (Постарайся, чтобы ее муж никогда больше не захотел сделать ее матерью!)

— Твое терпение превзошло терпение Пенелопы. Но Пенелопа родила Телемаха.

— Ты принадлежишь мне больше, чем если бы я родила тебя. Ты убил тирана. Ты осыпан почестями. Берегись, как бы развод не погубил твое будущее. Благодаря мне ты можешь надеяться на высшие городские должности. А я так слаба и беспомощна, что почти уподобляюсь твоему ребенку. Я — твоя избирательная афиша.