Бесславие: Преступный Древний Рим - Джерри Тонер Страница 27
Бесславие: Преступный Древний Рим - Джерри Тонер читать онлайн бесплатно
Откуда такая пропасть между идеалом юстиции как торжества справедливости и реалиями отправления правосудия? Прежде всего, чистый идеал в любом деле недостижим, и правосудие тут не исключение: на практике всегда ожидаемо имеются недостатки. Проза жизни римской правовой системы заключалась в том, что от судей всегда ожидали толики здравомыслия в интерпретации законов, — отсюда и впечатление, что они произвольно толковали законы. Однако в этом смысле система отправления правосудия, существовавшая в Римской империи, едва ли была хуже, чем в других доиндустриальных культурах. На практике соответствовать высоким целям римской юстиции более всего мешала скудость ресурсов. А вот с первоочередной — поддержанием общественного порядка — система справлялась вполне успешно за счет, во-первых, наказания отъявленных негодяев, а во-вторых, обеспечения механизма урегулирования гражданских споров между частными лицами. Государство было прежде всего заинтересовано в благополучии самых ценных для общества граждан, а именно — богатых и влиятельных. Предоставить им возможность улаживать разногласия между собой мирным и законным путем считалось первоочередной задачей Фемиды еще и потому, что в противном случае богачи своими распрями вполне могли дестабилизировать общественный уклад. Ходя по казенным судебным инстанциям, они по крайней мере не выносили свои личные конфликты за рамки порядка, установленного государством. Альтернативой, в случае оставления разрешения споров на частное усмотрение сторон, легко могла стать неуправляемая вендетта.
Надежды на общедоступность судов не было и быть не могло: их бы просто завалили нескончаемыми потоками исков и жалоб. Сложность и дороговизна процедуры рассмотрения обращений позволяла системе радикально сокращать очереди заявителей и одновременно обеспечивать режим наибольшего благоприятствования для богатых деньгами и/или связями истцов. Таким образом правительство, опять же, всячески заботилось об удовлетворении высших сословий, а с мнением остальных особо не считалось. Именно так обстояло дело в реальности, если судить по документам, уцелевшим в египетских архивах времен римского владычества. В суды обращались в основном люди богатые или, как минимум, весьма состоятельные, и подавляющее большинство слушаний проводилось по поводу споров, касающихся исключительно дорогостоящих сделок, преимущественно с земельной собственностью и недвижимостью.
Так зачем императорам понадобилось задавать столь высокую планку недостижимого идеала? Неужели только для того, чтобы публике резали глаз все несоответствия между идеалом и приземленной действительностью? Ответ зависит от нашего взгляда на роль закона в жизни общества. Если считать, что закон существует исключительно для отправления правосудия, то, конечно, несоответствие колоссально. Но ведь закон отвечал и другим требованиям. Превыше всего ставилась культовая роль закона как цементирующего раствора в кладке незыблемой пирамиды власти — подчинения, единственно мыслимой конструкции социальных отношений в римском обществе. Закон являлся неотъемлемой частью парадного декора на фасаде публичного образа империи. Закон помогал внедрять в сознание граждан образ идеальной власти — величественной, рациональной и благостной. Закон легитимизировал социальное неравенство и возносил императора на недосягаемую высоту над подданными. Сами интерьеры римских судов — с их иерархически организованным пространством вкупе со строго установленным ритуалом прохождения инстанций и нарочито заумным языком юридических формулировок — призваны были создавать вокруг судопроизводства ореол незыблемости и непреложности закона, данного императорами. Вернемся к тому, с чего начинали: первейшей задачей судов было ревностно охранять жестокое социальное неравенство, на котором зиждилось всё строение Римской империи. И во исполнение этой миссии судьи успешно внушали людям, что исполняемые ими законы суть отражение общепринятых норм поведения в понятии большинства.
Какие чувства испытывали рядовые римляне из-за столь вопиющей оторванности красивой риторики от грубой действительности? Цицерон, прибыв в 51 году до н. э. в качестве наместника в Киликию, римскую провинцию на юго-востоке современной Турции, пишет, что его приезда там заждались, ибо провинция оказалась полностью разорена возмутительным правлением его предшественников: казна разграблена, и местным городам нечем платить подати. Побывав в нескольких из них, пишет Цицерон, «мы услыхали только одно: внести указанные подушные они не могут, продажное всеми продано; стоны городов, плач, чудовищные поступки не человека, но какого-то огромного дикого зверя. Что еще нужно? Им вообще в тягость жизнь». В общем, народу оставалось уповать лишь на нового наместника в надежде, что он наведет порядок и восстановит доброе правление. И Цицерон, как он сам считает, не обманул их ожиданий. Чтобы дать городам оправиться, он полностью освободил их от поборов, включая даже и расходы на собственное пребывание со свитой, не брал у людей даже сено для своих лошадей. «Клянусь, — пишет он, — они [местные жители] оживают даже от нашего приезда; справедливость, воздержанность и мягкость твоего Цицерона, таким образом, превзошли всеобщее ожидание» (Письма к Аттику, V.16).
Цицерон в своем рассказе не упускает возможности похвалить себя и своих спутников, но нам интереснее то, что в своих действиях он без тени колебания руководствуется чувством верховенства естественного права, вступаясь за вверенных его заботе подданных. То же понимание примата естественного права над законом находим мы и в римских присказках наподобие «чем Аттий хуже Теттия», утверждающих, по сути, всеобщее (римских граждан мужского пола, конечно же) равноправие, и в народных баснях — таких как, например, «Пахарь и волк», где первый попрекает случайно впрягшегося в плуг хищника: «Зловредная ты тварь! вот кабы ты на самом деле забросил разбой и грабеж и взялся бы вместо этого за землепашество!..» (Басня 38).
Но если большинство римских граждан разделяло это чувство естественного права, то каково им было день за днем видеть попрание имперской системой провозглашаемых ею же высоких идеалов? Не подрывало ли столь очевидное несоответствие слова и дела остатки их веры в систему и законность общественного строя? Или же уровень ожиданий был настолько низок, что люди вовсе не задумывались над тем, что творится вокруг? А может быть, удобнее было полагать, что раз власть имущие потеряли всякое уважение к закону, то ничего уже с этим не поделаешь? Многие историки почему-то придерживаются расплывчато-оптимистичного мнения об отношении римского народа к законодательству и почти утверждают, что отсутствие серьезных протестов против тех или иных законов и римской судебно-правовой системы в целом свидетельствует об удовлетворенности населения своей жизнью. Однако отсутствие или слабость народного сопротивления не обязательно проистекают от чувства всеобщего удовлетворения сложившимися социально-экономическими и общественно-политическими условиями, а могут с равным успехом свидетельствовать о выученной покорности и вынужденном законопослушании угнетенных из чувства самосохранения или страха. Остается добавить только, что само понятие «удовлетворенность» — довольно обтекаемое. Когда люди не ждут ничего хорошего от жизни, им проще и спокойнее довольствоваться тем малым, что имеют.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments