Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин Страница 27

Тяжелое чувство испытываешь в этой атмосфере, как бы пропитанной миазмами тайных замыслов и преступных попыток подпольной шайки невидимых врагов общества, посягающих не только на нынешние государственные порядки, но на весь общественный и даже семейный строй. До сих пор еще не выяснено вполне: есть ли эта шайка – доморощенное проявление крайних политических учений, доведенных до фанатизма и абсурда, или тут действуют органы внешней, интернациональной организации. Во всяком случае, нет сомнения, что наши домашние злоумышленники находятся в тесной связи с заграничными руководителями.

13 августа. Воскресение. В последние пять дней не произошло ничего заслуживающего особенного внимания. С 10-го числа началась посадка наших войск на суда в Сан-Стефано и других портах Мраморного моря. Переговоры о Батуме продолжаются: вчера князь Святополк-Мирский должен был съехаться в Кутаисе с турецким комиссаром для обсуждения подробностей передачи Батума. Два турецких парохода пришли в Севастополь за пленными турками, и первый эшелон посажен на суда вчера же, 12-го числа.

Сегодня ездил я в Царское Село, чтобы откланяться императрице, которую не видал с самого начала ее болезни. Грустно было видеть, как императрица [страшно] изменилась; худоба чрезвычайная, старческое лицо. Откланялся также и цесаревне. Завтра остаюсь весь день дома, чтоб успеть приготовиться в дорогу.

21 августа. Понедельник. Ливадия. Ровно неделю провел в пути. В прошлый понедельник вечером приехал в Царское Село, откуда в полночь тронулся императорский поезд на Вильну и Брест, и утром 16-го числа остановился у станции Киверцы. Отсюда государь и за ним вся свита отправились в экипажах к городу Луцку (15 верст), при котором расположен лагерь 8-й пехотной дивизии с несколькими казачьими полками. Смотр был непродолжителен, и вся поездка от железной дороги в Луцк и обратно заняла менее четырех часов времени. Точно так же и на другой день, 17-го, от станции Дерожни ездили в лагерь у Межибужья, где собрано до 25 батальонов с целой кавалерийской дивизией и несколькими казачьими полками.

18-го числа в 8 часов утра прибыли в Одессу и прямо со станции поехали в экипажах на место смотра, позади лагеря; тут кроме армейских войск находились и первые перевезенные из-под Константинополя части гвардии – лейб-гвардии Уланский его величества полк, гвардии Волынский и часть Петербургского гренадерского. Все опасения относительно посещения государем Одессы оказались, как и следовало ожидать, совершенно пустыми страхами: с места смотра государь приказал, неожиданно для одесской публики, ехать прямо через город в гавань, вместо того чтобы объезжать кругом города по железной дороге, как предназначалось по маршруту. Разумеется, улицы, по которым мы проскакали, были пусты; но на пристани собралась густая толпа народа.

Пароход «Ливадия» отчалил от Одессы ровно в полдень, а вечером того же дня подошел к Николаеву. Пристань была иллюминована разноцветными огнями и переполнена народом. Государь сошел с парохода и прямо вошел в толпу. По обеим сторонам его пути были выставлены непрерывными шпалерами учебные заведения, вперемежку с полицейскими; следовательно, меры предосторожности были приняты.

Государь переночевал на пароходе и на другой день утром отправился в экипаже через весь город к Адмиралтейству; на пути останавливался у собора, а после осмотра Адмиралтейства проехал за город на место смотра. Там выстроена была вся 34-я пехотная дивизия и некоторые прибывшие с Мраморного моря части гвардии (2-й гвардейской пехотной дивизии и лейб-гвардейский Гусарский полк). В полдень смотр был окончен, и мы снова отплыли на пароходе «Ливадия»; останавливались у Очаковских укреплений, осматривали их, а к утру следующего дня пристали к Графской пристани в Севастополе. Здесь был смотр 13-й пехотной дивизии и еще некоторых частей гвардии (лейб-егерский полк и часть Измайловского). Это был последний из предположенных смотров. Везде государь был очень доволен войсками; резервные дивизии, наскоро сформированные, представились не хуже старых войск. К гвардейским же частям, как и следовало ожидать, государь был особенно внимателен и благосклонен; вызывал офицеров, всех солдат, украшенных знаком, разговаривал с ними и много раз благодарил.

Когда мы возвратились со смотра в Севастополь, то нашли уже наш пароход у станции железной дороги, куда только что прибыла императрица. Переезд выдержала она весьма хорошо, имела вид несравненно менее болезненный, чем в то время, когда я откланивался ее величеству неделю тому назад в Царском Селе. В полдень пароход «Ливадия» вышел из Южной бухты, и к 4 часам мы были уже в Ялте. Во всё время нашего путешествия погода была прекрасная; море совершенно тихое. Снова увидел я с удовольствием прелестный Южный берег Крыма.

Я водворился в Ливадии; но не теряю надежды отлучаться отсюда в свой безмятежный уголок по прибытии туда моей семьи.

22 августа. Вторник. Жизнь в Ливадии заведена совершенно в том же строгом и единообразном порядке, как и в прежние годы. Те же часы завтрака, прогулки, обеда, вечернего собрания. Всё делается по уставу, и не допускается ни для кого из живущих здесь какое-либо покушение на независимость. Однообразие этой жизни прерывается только какими-либо торжественными днями, молебствиями или смотрами. Так, сегодня была отпразднована годовщина занятия Ловчи. Гвардейская конвойная рота угощалась после молебствия перед дворцом обедом под тенью дерев; офицеры же были все приглашены к царскому завтраку и потом к обеду.

Вечером ездил я в Ялту встречать мою семью. Пароход очень запоздал, так что пришлось мне дожидаться его до девяти часов вечера. Из Ливадии же моя семья отправилась в Симеиз только в 11 часу.

Полученные в последние дни политические известия несколько успокоительнее прежних. Дело о передаче нам Батума, кажется, улажено; войска наши уже подвинулись на всех путях и 25-го числа должны вступить в самый Батум. Со стороны туземного населения вовсе не встречается вооруженного сопротивления, которым так пугали нас. С другой стороны, в Европейской Турции международная комиссия, собиравшая в Родопских горах материалы для обвинительного акта против русских войск и русского управления, по-видимому, слишком уж пересолила, так что взведенным ею гнусным клеветам никто не верит ^[32].

Генерал Тотлебен с князем Лобановым имел горячие объяснения с Савфет-пашой и Османом; по-видимому, они достигли соглашения о мерах к прекращению искусственно возбужденной агитации. Вследствие полученного сегодня от генерала Тотлебена письма приостановленную амбаркацию наших войск снова разрешено продолжать.