Жертвы Черного Октября. 1993 - Валерий Шевченко Страница 26

Но как сообщили журналистам газеты «Комсомольская правда» сотрудники моргов Москвы, многие люди не смогли найти и опознать своих близких ^[314]. У стены стадиона «Асмарал» разместился пункт помощи в розыске погибших. Подходили люди и спрашивали: «Где ж теперь искать, если и домой не вернулся, и в моргах не найден. Где искать-то?» ^[315]

Можно было, конечно, подать заявление в отделение милиции. Евгений Николаевич Песков, отец погибшего 4 октября около Дома Советов Юры Пескова, 6 октября попытался подать заявление на розыск сына в московское отделение милиции № 167, но, увидев невменяемое состояние сотрудников милиции, вынужден был уйти ^[316]. У родственников Михаила Михайловича Челышева в милиции долго отказывались принимать заявление: «Это ваши проблемы, ищите сами» ^[317]. Маме погибшего Сергея Новокаса в милиции говорили: «Что вы сюда ходите? Вот растает снег, и тогда труп найдем» ^[318].

Родственники и близкие погибших нередко сталкивались с непониманием и грубостью в учреждениях, куда им приходилось обращаться. 5 октября 1993 года Андрей Владимирович Шалаев забирал из морга тело отца, скончавшегося за несколько дней до того. Во дворе находилось много людей, среди которых — немало молодых. Двое парней и девушка просили выдать тело своего друга: «Нам бы Сережу». Сотрудник морга спросил, когда он умер. Ребята назвали день 4 октября. На что получили ответ: «А, понятно, таких только через милицию».

^{Фото предоставлено редакцией газеты «Завтра»}

Родных М. М. Челышева выгнали из Первой градской больницы со словами: «Здесь вам не вернисаж». В прокуратуре после проведения идейно-воспитательной беседы им заявили, что родственники должны выдать все записные книжки пропавшего, чтобы выявить все связи ^[319]. 19 ноября 1993 года в газете «Правда» опубликовано объявление об исчезновении Челышева. И в тот же день его родным позвонил главный санитарный врач Москвы и сообщил: «Тот, кого вы ищете, похоже, находится в Склифе». Но ведь они уже искали и в морге Института им. Склифосовского, упрашивали, плакали… ^[320] Похороны Челышева прошли 24 ноября ^[321].

«Куда только ни обращалась в надежде узнать хоть что-то о своем сыне, — вспоминала мама Сергея Новокаса Галина Харлампьевна. — Везде отказы, и далеко не всегда вежливые». Телевизионные работники отказались показать в эфире фотографию Сергея ^[322]. Заметим, что и С. Н. Новокас, и М. М. Челышев, и Ю. Е. Песков являлись жителями Москвы. Что же оставалось делать родственникам иногородних, куда обращаться и где жить во время обхода различных учреждений?

По приказу из ГУВД Москвы столичные отделения милиции категорически отказывались принимать заявления и предоставлять какие-либо сведения родственникам пропавших без вести из других регионов ^[323]. Е. В. Юрченко рассказывал о том, как родственники пропавших без вести иногородних не могли получить сведений в отделениях милиции Москвы. Им предлагали подавать заявления по месту жительства ^[324].

И лишь усилиями общественности тела некоторых погибших удалось опознать и захоронить. Власти отказывались выдать представителям Комитета помощи пострадавшим в событиях 3–4 октября, действовавшем при Международном фонде славянской письменности и культуры, разрешение на захоронение четырех погибших, чьи тела еще оставались в столичных моргах, так как они не являлись родственниками погибших ^[325]. Разрешение удалось получить лишь в конце января 1994 года. Ответственность за похороны B. П. Бритова, A. C. Руднева, B. C. Светозарова и В. Н. Цымбалова, которые состоялись 23 февраля 1993 года на Николо-Архангельском кладбище, взяли на себя сопредседатель Союза русского народа Владимир Павлович Бирюлин и кинорежиссер Геннадий Анатольевич Воронин.

Когда В. П. Бирюлин и Г. А. Воронин по требованию объединения «Ритуал», в системе которого находятся московские кладбища, обратились в Институт им. Склифосовского за разъяснением, почему трупы названных лиц так долго находились в морге, заведующая отделом судмедэкспертизы В. А. Строкова, увидев диктофон, воскликнула: «Я не имею право разглашать тайну следствия, я дала подписку, я теперь подстатейный человек, я вообще долго буду помнить эти события» ^[326].

В свою очередь следователь Генеральной прокуратуры В. Д. Николаев, занимавшийся выяснением личностей погибших, на вопрос журналиста Н. Х. Гарифуллиной, почему же не дали объявления в газетах, заявил следующее: «Скажу откровенно, я не раз настаивал на этом, предлагал опубликовать в центральных газетах фотографии погибших. Мы должны узнать, что же это за „неизвестные“. Но МВД не хотело давать такие объявления, сначала по тактическим соображениям, потом, видимо, еще по каким-то». «Реакция Московского уголовного розыска и отношение к людям, которые пытаются что-то выяснить, — делился впечатлениями с Гарифуллиной Бирюлин, — откровенно враждебны. Тенденция скрыть, спрятать факты ощущается на каждом шагу. И я не могу передать, каких усилий стоило все же узнать что-то об этих четверых людях» ^[327].

^{Объявление на стене стадиона. Фотограф: Щеглов П. А.}