Очерки истории Трапезундской империи - Федор Успенский Страница 26

За Иоанном следовал его сын Алексей II, и в таком юном возрасте, который устраняет всякую мысль о самостоятельной политике. Поэтому показательно известие Панарета, что он женился на грузинке, дочери Бека (тог) Пекби), из которого ясно, что при конце жизни отца его возобладало влияние в Трапезунде местных интересов и что вместе с тем военное положение в войнах с туркменами склонилось в пользу империи. Продолжительное правление Алексея II (1297–1330) также обильно всяческими интригами и насильственными мерами со стороны Палеологов с целью осуществить свое влияние и авторитет в маленькой империи. На этот раз выдвинута была новая фикция, за которой в Трапезунде не признавали значения и которая, по нашему крайнему разумению, составляла константинопольский вымысел: будто бы царь Иоанн назначил императора Андроника II Палеолога опекуном над Алексеем II и вместе с тем предоставил ему некоторое право над его племянником. Нет никаких оснований видеть в фикции этой опеки чего-либо другого, кроме заветной мысли Палеолога, для осуществления которой он прибегает к всевозможным ухищрениям. К сожалению, у национального историка Великих Комнинов на это обращено мало внимания; зато из слов историка Пахимера ясно, что такова была излюбленная политика по отношению к Трапезунду. «Царь, — говорит Пахимер (II, р. 287), — желая доставить удовольствие канцлеру Хумну, как верному слуге и искуснейшему в своем ведомстве, притом же располагавшему громадным приданым для своей дочери, задумал сочетать ее браком с лазским юношей Алексеем, которого был опекуном по завещанию отца и которого мать, сестра его, была тогда в Константинополе. Он считал этот брак полезным не только для самого Алексея, но и для эллинских интересов, и в то же время этим он угождал своему человеку, соединяя его с высоким родом, и заручался его преданностью. Он так настойчиво проводил свое намерение к осуществлению, что с тех же пор украсил дочь Хумна отличиями деспины и объявил невестой Алексея. И мать согласилась на этот брачный союз и, одобряя царское решение, думала отправиться к сыну и приготовить его к браку. Но он или по чьему-то внушению не был склонен к этому браку, или по иным соображениям, пришедшим ему, поспешно женился на одной грузинке знатного происхождения. Узнав об этом, царь громко выражал неодобрение, ссылаясь на законы и на свои права опекуна. Он вознамерился расторгнуть брак с грузинкой, выставляя на это следующие основания: свои отцовские права по отношению к Алексею и вместе с тем обязательства по завещанию, а равно императорские и родовые привилегии. И не самовластно или по царскому приказу думал он осуществить этот проект, но не менее того с согласия и определения церкви. Поэтому в сношениях с патриархом и его синодом, ссылаясь на царское и отцовское право и вместе с тем выдвигая свои опекунские обязанности по отношению к молодому человеку, недействительным и противозаконным старался выставить этот союз с грузинкой и считал справедливым расторгнуть брак, как состоявшийся против его воли. Когда в синоде стал обсуждаться этот вопрос, некоторые из архиереев, придерживаясь точного смысла законов, соглашались с царским мнением, патриарх же и большинство членов твердо отстаивали противоположную мысль, между прочим и потому, что, как стало известно, грузинка была уже беременна от Алексея. Мать же Алексея, желая возвратиться домой, казалось, поддерживала надежды канцлера, говоря, что лично она скорее успеет в расторжении брака, чем если будет давать знать о своих желаниях через других, ибо надеется убедить своего сына личным словом, а не через переписку, и таким образом сделать его послушным царской воле. Последовало разрешение царя, и она отправилась морем в Трапезунд. А как она по возвращении не исполнила того, что обещала, это можно было видеть на месте. На практике оказалось, что, предпринимая путь для расторжения брака, в действительности она все сделалав обратном смысле, сведя на сына всю ответственность за неповиновение царю».