Крымское ханство в XVIII веке - Василий Смирнов Страница 26

К числу таких советов относится, между прочим, сделанное им заодно с другими начальниками представление верховному везирю о необходимости постройки моста через Прут для переправы его татарского отряда и отряда войск османских, который он выпросил себе вследствие неумения его татар владеть огнестрельным оружием, когда он собрался сделать набег в Молдавию. Попав под убийственный огонь неприятельской артиллерии, татары обратились в бегство, и несчастный хан, отчаявшись в возможности тягаться с таким сильным неприятелем, стал молить сердар-экрема ^[103] самого идти к ним на помощь. За этим несчастным дебютом последовало страшное Картальское поражение ^[104] турок, после которого Каплан-Герай-хан на совете потерявших голову турецких начальников, происходившем 12 ребиу-ль-ахыра (5 августа), имел еще мужество держать речь насчет дальнейших военных соображений о том, как бы укрепиться в Измаиле. Тут обращает на себя внимание одно его предложение, любопытное не столько в военном, сколько в политическом отношении. Он просил оставить в его распоряжении едисанских татар, как самое многочисленное и самое враждебное русским племя, а семьи их перевезти за Дунай на лодках. В этом смысле написан был приказ сераскеру Абаза-паше: но, прежде чем тот его получил, воины бросились в лодки, нагруженные провиантом; произошла страшная давка, и пропасть народа потонула в Дунае; оставшиеся в живых разбежались куда глаза глядели, а явившийся на другой день русский отряд под начальством Репнина ^[105] довершил погром, забрав множество турок в плен. Русские заняли покинутый турками Измаил.

После таких бесславных подвигов Каплан-Герай собрался уйти в Крым, который давно уже не видал своих ханов, бывших постоянно в отлучке. Но пред этим хан, если верить турецким историкам, немного поправил свое военное реноме, нанесши даже не одно поражение русским отрядам. Оказалось, что едисанцы, которых хан только что рекомендовал как самых исконных и заклятых врагов русских, вошли в переговоры с неприятелем насчет того, чтобы под его покровительством спокойно водвориться в свои места. Хан, догадавшись об этих сношениях, чтобы это настроение не сообщалось и прочим племенам, счел за нужное удалиться с подвластными ему племенами в Аккерман. Русские же, узнав, что Буджак покинут татарами, собрались в количестве 6000 человек около Очакова. Как рассказывает Васыф, хан сразился с ними и многих порубил; остальных же обратил в бегство. Через несколько дней было замечено, что неприятель собирается опять подступить к Очакову. Тогда хан, имея две пушки и 300 человек пехоты, собрал около себя картальских и измаильских беглецов и в первой же атаке заставил русских отступить; но затем мусульмане наткнулись на засаду и частью были перебиты, частью же попались в плен; немногие вернулись опять в крепость. После этого хан во главе части войск двинулся в Крым; другие его войска разместились по кораблям турецкого флота; некоторые же, самые слабые, остались в Очакове.

Отбытие Каплан-Герая в свои владения совпадает с важным моментом в истории Крымского ханства. «С самого начала, тотчас же по объявлении Турцией войны, — говорит Соловьев, — в уме Екатерины уже была мысль отторгнуть Крым от Турции не с тем, однако, чтобы присоединить его к России, а сделать независимым». Это надо, конечно, понимать в том смысле, что теперь русская политика, в лице Екатерины и ее сотрудников, принялась решительнее работать над приведением в осуществление идеи, которая уже давно, со времен Петра Великого, гнездилась в головах более дальновидных и умных наших государственных людей. «Мы заблагорассудили, — пишет Екатерина Петру Панину ^[106], — сделать испытание, не можно ли будет Крым и все татарские народы поколебать в верности к Порте внушением им мыслей к составлению у себя независимого правительства. Сочинена здесь форма письма от вашего имени к хану Крымскому. Письмо в Крым удобнее всего отправить через татарских пленников. Ежели крымские начальники к вам не отзовутся, в таком случае остается возбудить сообща в татарах внимание чрез рассеяние копий с письма по разным местам, чем по малой мере разврат в татарах от разномыслия произойти может». Этот проект намечен в октябре 1769 года, а в марте следующего года происходило обсуждение на основании представленных графом Паниным данных насчет возможности успеха и в то же время неспособности крымских татар быть полезными подданными России.

Относительно безуспешного обращения Панина к Каплан-Гераю с предложением ему «вольности» и насчет грубого ответа хана на это предложение, о которых сообщается у Соловьева, турецкие историки ничего не говорят; но о том, что русская пропаганда воздействовала на подданных хана, они, разумеется, знают. Главным вожаком податливых едисанцев в случае, о котором мы упоминали, был мурза Джан-Мамбет-бей. В самом же Крыму таким сторонником перехода татар в подданство России явился тоже едисанский мурза Темир-султан. Впрочем, старания Темир-султана по совращению татар к дружбе с Россией оказались напрасными. Порта и преданные ей крымцы приняли свои меры: не надеясь, что у хана Каплан-Герая окажется достаточно энергии, необходимой в таких опасных обстоятельствах, султан сменил его и прислал на его место Селим-Герая.

Что Каплан-Герай потерял свой авторитет в глазах турок, это можно заключать из следующего обстоятельства. Еще в начале войны дана была фетва, которой разрешалось разорять и истреблять огнем жилища поляков, склоняющихся на сторону России. Это варварское решение брался привести в исполнение Максуд-Герай, который во главе шеститысячного отряда пришел в Никополь; но тут у него случился конфликт с тогдашним ханом Девлет-Гераем III — получив от него другое назначение, он не послушался и удалился на покой в свой чифтлик. Теперь, когда по уходе Каплан-Герая в Крым, а турецких войск на зимние квартиры берега Дуная оставались совершенно неприкрытыми, на военном совете решено было, что охрану берегов всего лучше бы мог исполнить именно Максуд-Герай. Мнение это было всеми единогласно одобрено и принято. Только верховный везирь возбудил вопрос о том, будет ли это ладно. «Служебное назначение Чингизидских султанов исключительно принадлежит только ханам… а хан неизвестно где теперь находится», — сказал он. На это судья армии и Ресми-эфенди, в передаче Высыфа-эфенди, отвечали: «В такое трудное и стеснительное время хан удалился от службы Державе и засел где-то в Крыму, это тоже, очевидно, против правил Чингизидских, а потому на его мнение можно и не обращать внимания: надо смотреть на государственную пользу».