Тигр на завтрак - М. Писель Страница 26

В Пэрэмаунте наша пара играла в мюзикле в основном сатирического плана. Один из их номеров, к примеру, назывался «Веселые 1900-е». По-видимому, в то время публикой ценились только бурлески именно подобного типа. Борис скучал по классическому балету, но, в то же время, ему было приятно, что они пользуются популярностью и регулярно получают заманчивые предложения от театральных агентств.

Несомненно, что за весь период гастролей Бориса и Киры в этой части света наибольший успех на их долю выпал в Шанхае. Поэтому вместо двух месяцев они оставались там целый год и обзавелись массой друзей. Оркестр в Пэрэмаунт состоял из русских музыкантов, с которыми Борис имел возможность делиться воспоминаниями о России.

Каждый вечер в Пэрэмаунте собирались сливки шанхайского общества, и Борис подружился с рядом влиятельных иностранцев.

Наряду с нашей парой в Пэрэмаунте выступали и другие танцевальные и драматические труппы, цыганские танцоры из Испании, американские комедианты и т. д. Среди них было два американца по имени Коуэн и Бейли, исполнявшие короткое шоу «Черная магия», в котором пели и шутили под маской зулусов, выкрашенных в черный цвет.

В задних комнатах дансинг холла, сдававшихся состоятельным китайцам, часто курили опиум. Однажды вечером в одной из этих комнат разместился клиент-китаец. Вскоре он почувствовал ужасную жажду, характерную для курильщиков опиума. Не добившись вызова посыльного, чтобы тот принес ему чаю, голый наркоман с полотенцем, обмотанным вокруг талии, рискнул выйти в коридор, чтобы поискать кого-нибудь. Там он наткнулся на Коуэна и Бейли, наряженных зулусами. Бедняга китаец, решив, что попал в ад, и что его галлюцинации стали реальностью, завопил, бросился от американцев по коридору, увидел какую-то дверь и открыл ее. К изумлению патронов Пэрэмаунта он ворвался на сцену практически голым и вопящим от ужаса, пока не свалился в оркестровую яму.

Лишь день в день, ровно через год, посетив на короткое время другие города Китая, Борис и Кира уехали из Шанхая во Французский Индокитай. Теперь они всерьез намеревались вернуться в Европу, лишь на одни сутки задержавшись в Сайгоне, где у них был ангажемент, согласно которому им предстояло станцевать на ежегодном празднике лучшего клуба города Серкль Спортиф. Однако с характерной для Бориса беспечностью он с легким сердцем воспринял неожиданное уведомление о том, что их ангажемент продлевается еще на три месяца.

В дни пребывания на пароходе, который направлялся вверх по реке в Сайгон, супружеская пара наблюдала заросшие мангровыми зарослями берега и обводненные рисовые поля, и поражалась разнообразию вьетнамских суденышек, бороздивших воды вокруг них.

Сайгон с его широкими, поросшими высокими деревьями бульварами, к которым примыкали типично восточные, узкие, жалкие переулки, показался им городом контрастов. На его рынках с местным колоритом и площадях европейского типа сновали массы уличных разносчиков товаров, занимались своим делом ремесленники и разъезжали крошечные ресторанчики на колесах.

Главная транспортная артерия города Рю Катимá изобиловала бутиками в парижском стиле и кафетериями на обочине дорог, которые были самой характерной чертой города. Здесь можно было попробовать самые лучшие восточные блюда.

С Сайгоном резко контрастировал Шолон, его китайский двойник, отличавшийся таинственностью и шармом, характерным для других городов Востока, посещенных Борисом. В Шолоне клубы и опиумные притоны заполняли прелестные аннамки и евроазиатки. Хотя эти притоны функционировали незаконно, курением опиума увлекались как местные жители, так и европейцы.

Завершив гастроли в Серкль Спортиф, Борис и Кира в течение нескольких вечеров выступали в отеле Континенталь. В то время его звездными клиентами были Чарли Чаплин и его молодая жена Полетт Годар, приехавшие вместе с новой тещей Чаплина справлять медовый месяц. Пока женщины наслаждались шампанским и икрой, менее притязательный Чаплин, сидя отдельно от них, попивал пиво и закусывал кислой капустой.

Как-то вечером, после исполнения их с Кирой номера в отеле, Борис переоделся и вышел посидеть в кафе. Он заказал пиво, когда к нему подошел светловолосый, чисто выбритый молодой человек с моноклем и представился как Ленло, инженер-строитель и служащий из Франции.

— Мне весьма понравился ваш номер, — заметил он. — Там, где я сейчас живу, нет никакой возможности посмотреть какие-либо спектакли.

Затем он пояснил, что руководит строительством дорог в Индокитае и в данное время занимается строительством знаменитой дороги номер 13 из Камбоджи в Тонкин через Лаос. Борис слышал об этой дороге, которая должна была пройти через самые глухие уголки Юго-Восточной Азии.

Он был заинтригован рассказами молодого инженера об удивительно интересной охоте, которой он занимается в свободное время попутно со строительными работами.

Борис с детства увлекался охотой. Когда ему исполнилось десять лет, отец подарил ему ружье шестнадцатого калибра, ставшее для сына самой ценной вещью. К тому моменту, когда выяснилось, что жена Ленло русская, они уже стали закадычными друзьями. Ленло пригласил Бориса с женой погостить у него в Кратие, небольшом городке в верхнем течении Меконга, вблизи границы с Лаосом.

— Мы могли бы поохотиться вместе, — предложил Ленло. Бориса не нужно было уговаривать, — он тут же изменил свои планы, вновь отложив отъезд в Европу.

Наконец-то Борис мог утолить свою страсть к охоте на крупную дичь, которая должна была стать его главным занятием. Ленло был первым, кто дал ему реальную возможность пострелять такую дичь в самых заповедных охотничьих местах Азии.

В 1936 г. районы, где строилась новая дорога, практически оставались неисследованными. Дорога пересекала территорию лесов и саванн, населенных воинственными племенами моис. Эти примитивные аборигены, ходившие почти нагими, были свирепыми и умелыми охотниками. Как индейцы на Амазонке, они применяли охотничьи трубки с ядовитыми стрелами, с помощью которых поражали крупную дичь.

Слегка залесенная местность с неплохой видимостью чередовалась с болотами и густыми зелеными джунглями. Эта область славилась наличием многочисленных тигров, дымчатых леопардов, оленей и буйволов, в числе последних были бантенги и гауры. У бантенгов была репутация очень опасных животных, часто склонных к нападению на охотников.

В Лаосе они бродили стадами, иногда достигавшими восьмидесяти — ста голов. Через каждые сорок — девяносто километров на строящейся дороге устраивались лагеря для заключенных, которые занимались принудительным трудом. Из этих-то лагерей друзья и выезжали на охоту.

Ленло поручил капралу камбоджийской армии, охранявшему заключенных, роль следопыта у Бориса. А заключенному зловещего вида, отбывавшему наказание за убийство жены и тещи, было приказано поработать с Борисом в качестве оруженосца.

— А не будет ли в какой-то степени опасным отдать мое ружье этому заключенному и бродить рядом с ним по бушам? — поинтересовался Борис.

— Чепуха, — весело заверил его Ленло. — Ни один заключенный не осмелится здесь убежать или причинить какое-нибудь беспокойство. Они слишком боятся племени моис, которое либо убьет их, либо возвратит нам.