Тамерлан - Александр Сегень Страница 26

Выходя из дворца Баги-Чинарана, Шуин прошла через главный, преддверный альков, в котором располагался огромный серебряный стол, со всех сторон окруженный высокими ложами. Именно здесь вчера и проходил дастархан, первый дастархан с вином после долгого-долгого воздержания. Вчера Тамерлан своею высокою волею благословил попойку, и все его приближенные, все, кто был приглашен на дастархан, дорвались.

Стол вчерашнего пиршества уже был убран и вымыт до блеска, но окружающие его лежанки являли собой полный беспорядок. Подстилки и коврики были смяты, подушки разбросаны, там-сям валялись опрокинутые кубки и чаши, пояса и шапки, в трех местах издавали смрад блевотные лужи. Человек семь-восемь так и остались спать здесь вповалку, и среди них не кто иной, как внук Тамерлана, сын Мираншаха, восемнадцатилетний Султан-Мухаммед. Увидев его спящее опухшее лицо, сине-зеленое в сумерках алькова, Шуин укоризненно покачала головой и направилась вниз по ступенькам крыльца, вышла в сад и свернула налево, где возвышался оранжевый китайский павильон, в котором в эту ночь спал великий завоеватель мира.

Шуин вдруг отчетливо вспомнилась ее последняя ночь с Тамерланом, самая лучшая, после которой государь сказал, что больше не хочет делить с ней ложе, а биби-ханым тогда же, утром, со смехом сказала: «Ты, кажется, говорила мне, что Шуин по-китайски – “непорочный лепесток”? Вот и верь после этого в силу имен!»

Она вошла в шелковый расписной павильон почти одновременно с секретарем Тамерлана, мирзой Искендером, который, пользуясь тем, что хазрет напился, ночевал в обществе своей жены и лишь под утро поспешил на свое место. Шуин не могла взять в толк, почему Тамерлан так доверяет этому урусу, – вот уже полгода ни на шаг не отпускает Искендера от себя. Насколько же симпатичнее был Гайасаддин Ани! И, говорят, такую книгу огромную написал про то, как была завоевана Индия. Однако ж, гляди-ка, не угодил чем-то. А этот хлыщ угодил…

– Искендер, – окликнула Шуин мирзу. – Любезнейший Искендер, моя госпожа просила осторожно разведать, не проснулся ли еще великий государь и в каком он настроении.

– Хорошо, – кивнул Искендер, – через несколько минут я дам вам знать, примерная Шуин.

«Примерная Шуин! – мысленно возмутилась служанка. – Мог бы и почтенной назвать, язык бы не отвалился». И стала ждать.

Тем временем Искендер прошел мимо бдительно стоящих на страже нукеров и вступил в середину павильона, огражденную высоченными ширмами, крепящимися к толстым золотым столбам. Дверью в это внутреннее помещение павильона служили резные деревянные врата христианского храма, вывезенные из Византии во время похода против султана Баязета. Разделенные на шесть отсеков, врата эти несли на себе шесть резных и позолоченных изображений – воскрешение Лазаря, Вход Господень в Иерусалим, Сошествие во ад, Христос и апостолы у престола Всевышнего, Небесный Иерусалим и Успение Богородицы. Такие же изображения он видел в юности на вратах Успенской церкви в городе Урзане улуса Джучи ^[57].

Искендер с улыбкой перекрестился на святые изображения, затем с опаской поглядел на стоящего поблизости нукера, но тот ровным счетом никакого внимания не обратил на немусульманский поступок мирзы. Потянув за кольцо, вставленное в пасть льва, Искендер открыл дверь и вошел туда, где спал Тамерлан. Точнее, уже не спал. Он лежал на спине и смотрел в небо, открывающееся в потолке, – лазурный клочок предрассветного неба. Две наложницы-хиндустанки спали рядом, по обе стороны от завоевателя их родины, залившего Индию кровью по колено. Неподалеку, на другом ложе, также в окружении двух хиндустанок, спал внук Тамерлана, двадцатидвухлетний Халиль-Султан, сын Мираншаха и Севин-бей. Когда-то, завоевав Хорезм, Тамерлан приказал хорезмийскому хану выдать свою племянницу Севин-бей за старшего тимурида, Джехангира. Она была внучкой знаменитого Узбек-хана, и по ней Джехангир стал гураганом, то есть ханским зятем. После смерти Джехангира Севин-бей вместе со всем гаремом покойного перешла к третьему сыну Тамерлана, Мираншаху, и стала рожать детей ему.

Лежащие рядом с Халиль-Султаном наложницы были полностью обнажены, а значит, в отличие от деда, внучок этой ночью не ограничился целованием плеч и грудей красавиц.

Завидев Искендера, Тамерлан довольно бодро приподнялся над своим ложем и спросил:

– Который час?

– Скоро субх, – ответил Искендер и добавил: – Который хазрет, вероятнее всего, оставит сегодня побоку.

– Вероятнее некуда, – вздохнул Тамерлан ради приличия, но явно нисколечко не жалея о том, что пропустит утреннюю молитву. – Нет ли там поблизости глотка бузы? В последнее время в моей столице стали варить просто-таки отменнейшую ячменную бузу.

– Разумеется, есть, – ответил мирза. – Я как раз принес обладателю счастливой звезды полный кувшин ледяного напитка, сваренного три дня назад.

– Именно три дня, именно, – весело забормотал Тамерлан, принимая из рук своего секретаря серебряный кубок, до краев наполненный пенистым пивом. – На четвертый и пятый день буза теряет свои ароматные свойства, на первый и второй она еще не успевает их приобрести. Ну, во имя Аллаха, всемилостивого и милосердого!

Одна из наложниц проснулась и с любопытством стала смотреть, как двигается кадык повелителя под мощными глотками. Осушив кубок, Тамерлан крякнул и весело улыбнулся, подмигивая красотке, нисколько не стыдящейся своей обнаженной груди, а даже напротив, видимо, очень гордящейся ее пышностью.

– Сегодня понедельник? – спросил Тамерлан.

– Нет, вторник, – возразил Искендер. – День планеты Миррах.

– Мой любимый день недели, – сказал Тамерлан, гладя наложницу по щеке, шее, груди. – Ну что, глупышка? Все твои мысли об одном. А мои – о другом. Знаешь ли ты, что я всегда выхожу в поход по вторникам? И когда шел на Индию, чтобы привезти тебя сюда, моя кошечка.

– Судя по всему, с минуты на минуту явится биби-ханым, – как бы между прочим обронил Искендер.

– Это точно, – кивнул Тамерлан. – Обычно она крепко спит все утро, но когда я напиваюсь, она непременно явится ко мне рано-рано, чтобы застать меня в первые минуты похмелья. Моя хитроумная Сарай-Мульк! Она знает, что в это время я в хорошем настроении и у меня можно просить что хочешь. Что ж, надо встретить ее. Искендер, пусть несут мне чистую одежду и умывание. А этих всех в шею отсюда. Скажите, чтобы шестеро нукеров осторожно взялись за края ковра, на котором спит внучок, и унесли его отсюда, не потревожив его сна.

Когда все приказания Тамерлана были выполнены, Искендер оповестил служанку Шуин, что хазрет готов повидаться с биби-ханым и ждет ее с нетерпением.

Одежду, в нескольких местах залитую вином и закапанную молочным соусом, понесли раздавать нищим, толпящимся у входа в Баги-Чинаран. Великий завоеватель, переодетый во все чистое, распространяющее ароматы индийских благовоний, сидел с кубком в руке, вновь наполненном действительно превосходной холодной бузой. Он, несколько волнуясь, ждал свою старшую жену. Традиция приходить к нему в первое утро после того, как он снова впадал в пьянство, сохранялась ею неукоснительно.