Осиновый крест урядника Жигина - Михаил Щукин Страница 26
Осиновый крест урядника Жигина - Михаил Щукин читать онлайн бесплатно
Быстро разобрали коней, махом запрыгнули в седла, и перед тем, как они легкой рысью тронулись со двора, Земляницын успел расслышать твердый мужской голос:
— И не вздумай с крючка соскочить, господин инженер. Из-под земли выроем, накажем, и — обратно в землю! Понимаешь?
— Понимаю, — донесся в ответ слабый, едва различимый голос Савочкина.
— Вот и хорошо. До следующего свидания.
Савочкин, оставшись один на своем дворе, опустил фонарь, который вздымал над головой, постоял, переминаясь с ноги на ногу, будто ожидал, что всадники вернутся, и лишь после этого, повернувшись, побрел к крыльцу. Скоро окна в доме погасли, и Земляницын, поняв, что на сегодня ничего ему узнать и увидеть не удастся, вылез из засады и выбрался из усадьбы Савочкина тем же кружным путем, через сугробы и через переулок.
Было все это ровно три недели назад. И как раз после того памятного вечера стал Земляницын замечать, что Савочкин при встречах с ним смотрит на него таким манером, словно подозревает в тайном умысле. Разговаривать стал строго, даже сердито. А еще приметил Земляницын, что мужичок Тимофей, который числился в конторе прииска истопником и человеком на побегушках, стал ходить за ним след в след. Словно бы невзначай, будто бы ненароком, но оказывался всякий раз рядом, когда Земляницын с кем-то разговаривал. Ума Тимофей был невеликого, раскусить его слежку особого труда не составило, как не составило особого труда и догадаться, что приказание последовало от Савочкина.
Еще больше насторожился Земляницын, когда на прииск прибыл Жигин, решил, что приезд урядника связан с неизвестными ему обстоятельствами, но дело повернулось совсем иным боком — зачем какие-то люди ночью к Катерине наведывались? Ничего непонятно, одни загадки, вот и решил он открыться Жигину без всякой утайки, надоело одному в подозрениях маяться. Может, Илья Григорьевич даст дельный совет?
— Был бы у меня такой совет готовый, я бы тебе его дал, за так, бесплатно, — усмехнулся Жигин, — да только нету его. Думать надо. А для начала расскажи мне, что за особа ваша Катерина? Откуда она, давно ли здесь проживает и на какие средства?
— Про Катерину никакого секрета нет, — фыркнул Земляницын. — Какой секрет, если она в городе в полюбовницах была у Парфенова. Ну, была и была, а со временем прискучила, вот он ее и спровадил с глаз подальше. Домик выстроил, деньги на прожитье дает, но сам, как приезжает, ни разу к ней не заглядывал, в конторе ночует. А на постой к Катерине Савочкин с недавнего времени стал определять приезжих, которые поприличней. Стряпуха она знатная, все у нее в чистоте и в опрятности, даже и перед высокими господами не стыдно… Погоди, слышишь?
За стенами бани звучали осторожные шаги — снег выдавал, подавая голос.
Не сговариваясь, Жигин и Земляницын мухами слетели с полка в предбанник, но не успели даже дотянуться до своих одежд, потому что сразу же наткнулись на черные зрачки двух револьверов, которые смотрели им прямо в головы. Дверь в предбанник была приоткрыта, а толстый кованый крючок медленно, едва заметно покачивался — его, по всему видать, подняли, просунув в узкую щель лезвие ножа…
Ехала судьба по краешку обрыва
1
Старый колодец с провалившимся и давно сгнившим срубом стоял почему-то на пригорке, под веселой, молодой березкой. От ветхости дерево обнесло гнилой зеленью, а в иных местах оно даже поросло мхом. Но ворот и толстая железная цепь на нем были в сохранности, а к цепи накрепко было приделано на загнутом железном крючке большое железное ведро; новое, без единого пятнышка ржавчины, и до самых краев, всклень, наполненное чистой водой. Оставалось до него сделать лишь несколько шагов, нагнуться и пить, пить, утоляя жажду, которая нестерпимо, словно огнем, выжигала нутро. Шагнул, а из-под замшелого нижнего венца сруба выстрелила, извиваясь, тонкая и длинная змея аспидно-черного цвета. Трепыхалось в разинутой пасти раздвоенное жало, и ясно становилось, что сделай второй шаг — она выстрелит еще раз в неуловимом прыжке и вонзит в тело невидимые мелкие зубы, чтобы брызнуть смертельным ядом. Замер, готовый уже отступить, но жажда жгла, подталкивала к ведру, наполненному водой, и напрочь отшибала разум и осторожность. Снова шагнул, коротко, на полшага. Мелькнула черная молния, и ногу ниже колена пронзила боль — будто стальную спицу вогнали под кожу. Из сухого горла вылетел хриплый, надсадный крик, но дыхания не хватило, и крик сорвался, соскочив на удушливое сипенье…
Задыхаясь, взметнулся, хватаясь руками за грудь, и ошалело распахнул опухшие глаза, еще до конца не проснувшись, но уже радуясь животной радостью, что это лишь сон, дурное видение, которое, к счастью, закончилось.
Повел прояснившимся взглядом вокруг и обнаружил, что находится он, Павел Лаврентьевич Парфенов, в гостиничном номере, лежит на диване, и нога у него застряла в щели возле подлокотника. Так крепко, что затекла, будто неживая. Едва ее вытянул. Собрался с силами и поднялся, окончательно приходя в себя.
Просторный гостиничный номер, в три отдельных комнаты и с большим круглым залом, был разорен до основания, как после вражеского нашествия. Валялась на полу, на дорогом ковре, битая посуда, сорванные с окон бархатные шторы лежали скомканными на столе, намокшие от разлитого вина и обляпанные соусами и подливами. Расколотый цветочный горшок развалился на две половины, жирная, черная земля осыпалась на лакированную подставку и ниже, на паркет, ее растащили, и по всему номеру тянулись грязные беспорядочные следы. Вразброс, там и сям, торчали длинными горлышками пустые бутылки с наклейками дорогих вин, и над всем этим безобразием нависала огромная хрустальная люстра, украшенная заброшенным на нее розовым женским корсетом.
Осторожно, чтобы не наступить босыми ногами на осколки битого стекла и не пораниться, Павел Лаврентьевич прокрался к столу, нашел бутылку, в которой булькало, и с наслаждением, в два приема, выпил содержимое до дна, даже не ощутив, что выпил. Жажда утихомирилась. Затекшая нога стала оживать, будто пронзили ее десятки мелких иголок. Павел Лаврентьевич постоял, терпеливо дожидаясь, когда нога окончательно отойдет, затем еще чего-то выпил из другой узкогорлой бутылки и вернулся на диван. Лег, закинув руки за голову, уперся взглядом в потолок, украшенный лепниной, и увидел, что сверху на него укоризненно смотрят белые ангелочки, искусно вылепленные из гипса.
— Господи, прости меня, не совладал с искушением, опять согрешил, — Павел Лаврентьевич перекрестился и долго еще лежал, вспоминая сон, страх от которого все не отпускал его.
«Извела тоска-кручина, подколодная змея… Верно в песне поется, будто про меня… Так, пожалуй, и догоришь, как лучинка, без огня и дыма… Нет, Павел Лаврентьевич, хватит, погуляли, пора и честь знать… Ступай, братец, грехи отмывать! Ступай, ступай, нечего валяться!» Отдав приказ самому себе, Павел Лаврентьевич бодро вскочил с дивана и последовал в ванную.
Часа через два он вышел на крыльцо ярской гостиницы «Эрмитаж» и смотрелся в богатой шубе с бобровым воротником так, как и положено смотреться важному человеку, владельцу трех приисков — статный, голова горделиво вскинута и взгляд властный, суровый; лицо чисто выбрито, а в морозном воздухе кружится аромат дорогого одеколона.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments