"Вставайте, братья русские!" Быть или не быть - Виктор Карпенко Страница 26

— А где же дворец хана? — удивленно воскликнул князь Ярослав.

— За городом. Ты его увидишь, но позже, — был ответ.

Шло время. Русского князя словно забыли. Нет, каждое утро в шатре появлялся чиновник и спрашивал, что необходимо русскому посольству. По просьбе князя незамедлительно доставлялись еда, вода, корм для лошадей, и не более того. Позже князь выяснил, что приглашен в числе четырех тысяч гостей, приехавших со всего света, чтобы лицезреть и поздравить хана Гуюка с избранием на престол.

Князь изнывал от безделья: ел, спал, гулял в сопровождении приставленного к нему толмача по огромному городу и даже как-то раз видел походную резиденцию хана Гуюка. Хан время от времени менял место расположения в пределах города. Перевозился его огромный, покоящийся на четырех столбах, обшитых золотыми листами, шатер. Следом тянулся обоз с его несметными богатствами, снедью, водой, вином… и все это сопровождало огромное количество слуг, домочадцев, воинов охраны. Тут же неподалеку паслись ханские табуны, верблюды, скот. И все это находилось в пределах города!

Наконец о русском князе вспомнили. Его удостоила приемом ханша.

Князя провели в большой, увешанный и устланный коврами шатер, где на троне, сделанном из золота и инкрустированном драгоценными камнями, сидела в дорогих одеждах пожилая женщина. Полная, страдающая одышкой, Туракина не произвела на князя никакого впечатления. Женщина-монголка, которых он повидал немало за время своего пребывания в Каракоруме. Князь, помня наказ Романа Федоровича, вел себя приниженно, говорил ласково, вкрадчиво. Подарков принес много. Ханше это понравилось. Она удостоила его беседой, в завершение которой заверила:

— Если ты, урусский князь, будешь верен мне и моему сыну и народ твой будет служить нам, как и ты, то будешь один управлять Русью. А Бату не слушай. Он — змея, и мой сын его раздавит!

На вопрос, когда же его примет великий хан Гуюк, Туракина ответила:

— Он еще не великий хан. Избрание длится четыре года. Но скоро он станет великим. Ты узнаешь об этом, и тебе посчастливится поздравить его.

Ханша не обманула князя. 26 мая 1246 года процедура избрания завершилась. Сын великого хана Угедэя Гуюк занял престол великой монгольской империи. Туракина сдержала слово, и очень скоро великий хан принял русского князя из далекой северной страны.

Сопровождать русское посольство во дворец великого хана прибыла кавалькада всадников в одинаковых голубого цвета одеждах числом более полусотни. Как оказалось, до дворца ехать было недалеко: каких-то шесть-семь верст.

Дворец появился неожиданно. Он был в два этажа, но отличался от всего виденного князем Ярославом за его жизнь. С чем его можно было сравнить? Да ни с чем. Подобного Ярославу Всеволодовичу не приходилось видеть. Дворец был великолепен. Огромный, из резного белого камня, украшенный майоликовыми плитками в позолоте на арабский манер, он, словно огромный корабль под белыми парусами, плыл над желто-зеленой степью. Перед дворцом вымощена каменными плитами площадь с взметающимися к небу и искрящимися на солнце струями фонтанами, уставленная позолоченными и посеребренными статуями, фигурами диковинных зверей и птиц. По площади прогуливались пешком или на великолепных арабских скакунах монгольские вельможи. И что поразило Ярослава Всеволодовича: одежда разная, а цвет один — голубой.

Князь даже не удержался и спросил одного из сопровождавших его чиновников, отчего так. Тот ответил:

— Сегодня день голубой, а завтра будет золотистый, и еще через день — красный. Есть еще день белый, есть желтый.

Посольство принималось в тронном зале, отделанном розовым мрамором. Великий хан восседал на огромном троне, вырезанном из слоновой кости и украшенном вязью листочков и цветов из золота с искринками драгоценных камней. Великий хан Гуюк был молод, круглолиц, подвижен. Его глаза-бусинки недобро поблескивали в узких щелочках век, губы, несмотря на полноту, точно узкие ленточки, сжаты в презрительной улыбке.

После обряда очищения, вручения подарков и высокопарных речей хан через вельможу вручил князю Ярославу ярлык на княжение и пайцзу. Русский князь с поклоном принял дары, но неожиданно для хана обратился с просьбой:

— Прости, Сын Неба, великий и непобедимый. Я прошу за своего сына новгородского князя Александра и за ростовских князей Бориса Васильковича и Глеба Васильковича. Будь им отцом, дай уделы в кормление.

— Каких же ты земель для них просишь? — удивленно вскинул брови хан.

— Ростовских…

— Где князья те, почему не явились пред мои очи?

— По малолетству не взял их с собой. Труден путь. Ты уж прости, великий хан.

— Пусть будет как просишь. А что для сына своего? Знаю о нем, Невский, — чуть растягивая слова, произнес хан Гуюк. — Славен трудами воинскими. Беру к себе на службу. Пусть правит Новгородской землей. Ярлык ему дам!

— Большего и не надобно, — склонился в очередной раз князь Ярослав.

Прием завершился. Посольство оказалось удачным. Князь Ярослав получил все, о чем просил. На обратный путь выдали провиант, воды и, что особенно поразило князя Ярослава, передали ответные подарки от хана Гуюка: табун в три десятка кобылиц, десяток арабских скакунов и три верблюда — белых, двугорбых с погонщиками в придачу.

Перед отъездом ханша Туракина пригласила русского князя на ужин. Речь пошла о сыновьях князя. Ее интересовал не только Александр, но и Андрей, а также находившийся в Сарае под залог княжич Ярослав. Ханше очень не понравилось влияние на русских князей Батыя. Она от злости, душившей ее, аж шипела, когда произносила ненавистное ей имя.

— Ярлык, что дал тебе Батый, выбрось и пайцзу тоже!

Прощаясь, она поднесла князю кубок вина. И после того, как он осушил его, сказала:

— Этот кубок твой. Пусть он напоминает о твоем пребывании в Каракоруме и обещаниях, данных тобой. Напоминает тебе, твоим сыновьям и твоим внукам.

Придя в шатер, князь почувствовал себя плохо. Тошнота подступала к горлу. Почистив желудок, он успокоился. «Съел чего-нибудь», — решил князь. Но вечером стало хуже, тело сжигал внутренний огонь, и никаким питьем его было не остудить. Тем не менее князь дал распоряжение трогаться в путь. Ехать верхом не было сил. Князь лежал в кибитке и смотрел в голубое небо.

«Как хорошо прошло посольство, — теплилось в душе от мысли. — И хан благоволит, и ханша… Хотя нет. Не зря она выспрашивала про Бату-хана. Враг он ее… и все, кто рядом с ним, враги. Но я не рядом с ним… А ярлык получил из рук Батыя… Ярлык! Вот что ее так разозлило. Не зря Роман Федорович предостерегал: подлая баба, хитрая и мстительная. Неужто подсыпала чего в вино? Ей станется. Травить меня, зачем? — внутри все похолодело. — Я же пришел с поклоном…»

С каждым днем становилось все хуже. На седьмой день пути князь понял, что времени у него осталось мало. Он приказал остановиться. Позвав писца, князь Ярослав распорядился: