Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - Борис Кипнис Страница 26

Покуда наш герой сажает сад, судьба его начинает свершаться далеко от волховских берегов и способом, казалось бы, для него совсем чуждым.

Давно уже республику польской шляхты Речь Посполитую подтачивали тяжкие недуги. Во-первых, короля избирал Сейм, и власть его была не только не наследственной, но и крайне ограниченной.

Во-вторых, Сейм был в руках полутора десятков семей богатейших и влиятельнейших титулованных магнатов, постоянно враждовавших друг с другом и пускавших в ход серебряные злотые для подкупа голосов депутатов-шляхтичей на воеводских сеймиках и на варшавском Сейме, важнейшие решения которого должны были приниматься единогласно. И если хотя бы один депутат заявлял «не позволяем», то рушилось все сеймовое «коло» и самоважнейший проект закона клался в столь долгий ящик, что рисковал там благополучно околеть. Это был пресловутый и трижды проклятый принцип liberum veto. Одни восхваляли его как краеугольный камень польской свободы, другие же предрекали, что роет он ей верную могилу. И это была третья причина польских бед.

В-четвертых, ежели магнаты и шляхетство были недовольны королем или законом, принятым Сеймом, то вольны были собрать они свободное «коло» и на нем провозгласить конфедерацию и с оружием в руках бороться с Сеймом, а коль повезет, то и низложить его.

В-пятых, магнаты, хищно не желая допустить друг друга до короны польской, вот уже почти семьдесят лет выбирали на престол чужестранцев курфюрстов Саксонских. Но это привело к еще пущей беде: немецкие владыки дважды втравили Польшу в совершенно ненужные ей и крайне разорительные войны. Сначала с Карлом XII шведским, а потом в войну Семилетнюю. Иностранные армии исходили республику вдоль и поперек, толпясь в ней как в придорожной корчме. Начиная с Петра Великого, влияние России соперничало здесь с происками Франции, Австрии и Пруссии. А с юга никогда до конца не рассасывалась турецкая и крымская угроза. Постепенно Петербург стал смотреть на Польшу как на свою «маетность» ^[176], а магнаты либо ловили подачки русского посла, либо просили пособий у Парижа, Вены и Берлина. Простой народ польский, заклепанный в оковы «хлопства», безучастно смотрел на панские свары. Казалось, сила потомков Пяста расточалась зря и иссякала.

Но в довершение всех бед еще имелась и шестая причина, сгубившая край польский доскончально, – это вера. Поляки и литовцы были римскими католиками, но более половины населения страны – это православные украинцы и белорусы, курляндские латыши и немцы-лютеране, а еще и евреи, жившие по белорусским и украинским городкам и местечкам. Все, кто не исповедовал католицизм, считались людьми второго и третьего сорта, именовали их диссидентами, были они стеснены в гражданских правах, в исповедании своего культа и не могли занимать ни гражданские, ни военные должности.

Положение украинцев и белорусов было особенно тяжким: они были хлопами польских и литовских шляхтичей, считавших их быдлом вдвойне, ибо они схизматы, еретики, полностью бесправные перед своим паном. И их не просто задавили барщиной, но еще и старались лишить веры предков, насильно принуждая перейти в лоно униатской церкви, которая хоть и сохраняла православный ритуал, но признавала супремацию папы римского. При известных обстоятельствах это насилие могло вызвать беспощадное восстание народа против угнетателей.

Таковы были обстоятельства, когда 24 сентября 1763 г. в королевском Вавельском замке внезапно умер Август III Саксонский, тридцать лет бездарно правивший в Польше. Императрица Екатерина II имела два важных обстоятельства, чтобы вмешаться в польские дела.

Во-первых, возвести на престол короля, дружественного ей и России, а во-вторых, заступившись за диссидентов, приобрести поддержку православных на Украине и в Белоруссии и тем еще более усилить свое влияние как в Речи Посполитой, так и в России.

Первую задачу решила она, выдвинув в кандидаты прежнего возлюбленного графа С. Понятовского, природного поляка, потомка Пястов:

«Я немедленного посылаю графа Кайзерлинга послом в Польшу, чтобы сделать Вас королем…» ^[177]

Так писала императрица ему еще за год до смерти ничтожного Августа III, теперь же настала пора действовать. Новый русский посол князь Н. В. Репнин не скупился на подкупы и посулы, Понятовский обещал пойти на известные уступки диссидентам в обмен на согласие уничтожения liberum veto, русские дипломаты были готовы согласиться. Но Фридрих II решительно отказался от этого, не желая расширения королевской власти. Ситуация запутывалась: граф Понятовский стал королем Станиславом Августом, но положение православных не улучшилось ни на йоту.