Айн Рэнд - Михаил Кизилов Страница 26

Кроме того, школьная жизнь осложнялась проблемой беженцев, существовавшей еще с 1915 года. Вышестоящее начальство призывало руководителей учебных заведений принять самые энергичные меры к обеспечению учащимся-беженцам полной возможности продолжить образование и зачислять их сверх комплекта. Конечно, евпаторийские педагоги принимали требования к неуклонному исполнению. Дом Погоржельского, в котором на тот момент находилась гимназия Рущинской и Миронович, из пяти комнат, оборудованных 85 партами, еще до начала войны стал тесен для развивающейся гимназии. По этой причине руководство школы заявляло, что больше 250 учениц принять никак не может. Сущим адом были несколько месяцев с февраля 1920 года, когда за эти же 85 парт сели во вторую смену ученицы казенной женской гимназии, здание которой было реквизировано врангелевским правительством для размещения военнопленных (впоследствии большевики разместили в нем, кроме школы II ступени № 2 — бывшей женской гимназии, еще и школы I ступени № 17, 18, 19 и 20).

Каждая власть предъявляла жесткие требования к начальствующим лицам ведомства народного просвещения, сообщая о жалобах на формальное и безучастное отношение к детям беженцев, и циркулярно наставляла: беженцев принимать сверх комплекта; снисходительно относиться к утрате ими документов, уровню их знаний и возрастной норме, освобождать от платы за обучение и испытания.

Первого сентября 1919 года Алиса начала и 29 мая 1920 года завершила обучение в шестом классе гимназии. Решением педагогического совета она была переведена в седьмой класс. В классе Алисы числились 43 ученицы. 26 из них (60,5 процента) поступили в гимназию в революционные годы: в 1917 году — девять, в 1918-м — 11, в 1919-м — шесть, в том числе Алиса.

«Движение» учащихся, то есть прибытие в учебные заведения и выбытие из них, в эти годы было интенсивно как никогда. Его география много говорит о политической ситуации в стране. В гимназию Рущинской и Миронович были приняты бывшие ученицы московских образовательных учреждений: гимназии Шписс, частной гимназии Алферовой и Елизаветинского института; харьковских Мариинской Александровской гимназии и гимназии Левковец; кинешемской гимназии; царскосельских Мариинской и Юрьевской гимназий; петроградских Черкасской гимназии, гимназий Мушниковой и Кротовой; Симферопольской гимназии Станишевской.

В апреле 1919 года, в период власти Советов, было прекращено преподавание Закона Божьего, а преподаватели уволены (как мы помним, в Петрограде девочки семьи Розенбаум, будучи иудейками, эти уроки посещали; то же было и в Евпатории).

По воспоминаниям Айн Рэнд, в Евпатории ее учительницами были «старомодные дамы-монархистки, переживавшие восход коммунизма с мрачной покорностью». В 1919 году штат гимназии Рущинской и Миронович составляли 16 учителей, а также врач и письмоводитель. Русский язык преподавала Е. М. Крыжановская, математику и физику — К. А. Есаев. Алиса изучала немецкий и французский языки, а также латынь. В 1919/20 учебном году по всем трем предметам у нее была оценка «удовлетворительно» — «тройка», выражаясь современным языком. Это довольно странно, ведь мы помним, что в Петербурге у нее была гувернантка из Бельгии.

Алиса оказалась самой младшей в своем классе. Ее одноклассницы были на два-три года старше, что не странно, зная тогдашние политические реалии. По словам Айн Рэнд, она, приехавшая из столицы, вскоре стала интеллектуальным лидером класса. Писательница вспоминала:

«…было молчаливое признание моего превосходства. У меня не было личных друзей, у меня не было подружек, но меня сразу посчитали “мозгом класса”, что меня удивило».

Математика и логика больше всего нравились Алисе:

«Мой учитель математики был от меня в восторге. Когда я покидала школу, он сказал: “Это будет преступлением, если ты не пойдешь в математику”. Я только лишь сказала: “Этого недостаточно, чтобы сделать карьеру”. Я чувствовала, что это слишком абстрактно, что математика не имеет ничего общего с настоящей жизнью. Она мне нравилась, но я не хотела быть инженером или овладевать какой-либо иной технической профессией».

Алису стала интересовать, как она напишет позднее, «героическая концепция человека». Именно в Крыму она решила, что будет писать по-русски, но жить в основном за границей. Изначально Алиса не собиралась переезжать в США. По ее словам, на уроках по американской истории в шестом и седьмом классе (по-видимому, в рамках занятий по всемирной истории) она узнала о Декларации независимости США, а также об американской государственной системе. В воспоминаниях Айн Рэнд утверждала:

«Для меня это было невероятно. Я видела Америку как страну индивидуализма, сильных людей, свободы и важных задач. Я подумала: вот это тот вид государства, который я считаю правильным».

Писательница также вспоминала, как одна девочка, очень симпатичная, но глупенькая, пришла к ней, потому что не могла решить сложную геометрическую задачу. Это школьное событие запомнилось ей и оказало на нее влияние:

«Я тщательно объяснила ей [это задание], я показала ей, как всё взаимосвязано. Я поняла, что та не могла сделать это самостоятельно, — я должна была показывать ей каждый шаг. Девочка изумленно сказала: “Почему наши учителя не объясняют так, как это делаешь ты?”».

Алиса пришла к выводу, что можно добиться внимания людей и активного восприятия ими информации, если знаешь, как презентовать материал в его логическом развитии. Вопрос логического построения и чистоты мысли стал для нее принципиально важным.

К сожалению, нельзя быть уверенными, что в воспоминаниях о своем школьном детстве Айн Рэнд была полностью объективна. Ее оценки за шестой класс, прямо скажем, не впечатляют. Практически по всем предметам (русский язык, русская письменность, алгебра, геометрия, физика, история, география, французский, немецкий и латинский языки) во всех четвертях стоит «удовлетворительно». «Четверку» она получила по рукоделию и за внимание, а «пятерку» — по рисованию, поведению и прилежанию.

Аттестат ученицы Алисы Розенбаум за шестой класс гимназии Рущинской и Миронович. 1920 г.

Могла ли ученица с такими оценками быть «молчаливо признана мозгом класса»? Пожалуй, вряд ли. К тому же она попросту не могла изучать такой предмет, как логика: в те годы он преподавался только в мужских гимназиях ^[23]. Возможно, правда, что с какими-то элементами логики она познакомилась в рамках занятий по алгебре и геометрии.