Мифы советской эпохи - Герман Назаров Страница 25

Все старые коммунисты, все люди, знакомые с историей не по пьесам Шатрова или «огоньковским» публикациям, а по документам, были чрезвычайно поражены реабилитацией, которая проводилась под руководством А.Н. Яковлева, и особенно тем, как молниеносно были реабилитированы Бухарин и его приспешники: за один день. Сам процесс реабилитации не транслировался ни по радио, ни по телевидению, не оглашались имена судей. Все это сразу же подорвало доверие к процессу, породило разговоры о мошенничестве.

Поскольку на всех уровнях советского общества высказывалось недоверие к реабилитации Бухарина, его поклонники вынуждены были помещать статьи в разных газетах и журналах, используя «газетное право» для его защиты. Да практически вся партийная печать, начиная с «Правды», выступила в защиту Бухарина. Особенно в этом преуспел Ю. Феофанов. Я помню его статью в газете «Известия» под названием «Почему это случилось?». В этой статье Феофанов жаловался на «адское сопротивление», с которым происходит «восстановление в правах невиновного» Бухарина и других. Но из чего, собственно, следует, что Бухарин был «невиновен», что он пострадал в «неправедном судилище»?

Тогдашняя оппозиция, борясь за свое существование и власть, старалась (как и новая, накануне свержения советской власти в 1991 году) провести как можно больше своих людей в органы суда, прокуратуры, НКВД, исправительных заведений и т. д. Бухарин был не только экономистом. Он усиленно занимался вопросами государства, хорошо понимал роль карательных органов и потому всячески старался подружиться с Дзержинским и Менжинским, возглавлявшими ВЧК-ОГПУ, их сотрудниками, ввести в это учреждение как можно больше своих людей из комсомола, где он имел очень сильные позиции. Именно Бухарин в качестве главного редактора «Правды» сделал Дзержинскому репутацию «железного Феликса», «рыцаря революции» и т. д.

После смерти Дзержинского (1926 г.) и Менжинского (1934 г.) ВЧК-ОГПУ-ПКВД возглавил лучший друг Бухарина и Рыкова Г. Ягода, женатый на племяннице Свердлова, по рекомендации которого он и попал на работу в ВЧК. Будучи тайным «правым», Ягода занимался охраной нелегальной организации оппозиционеров из-за кулис. Впрочем, то же самое делал и Андропов. Горбачев, Яковлев, Арбатов, Шахназаров, Бовин, Бурлацкий и многие другие демократы — это его выкормыши. Многие из них были его непосредственными помощниками.

Бухарин, самым тесным образом связанный с карательным аппаратом, продумывал вместе с другими вождями оппозиции вопросы государственного заговора, разработал вместе с ними самую тщательную систему конспирации, которая должна была уберечь их от разоблачения. Надежности этой системы способствовало то, что многие руководящие «правые» работали в системе ВЧК-ОГПУ.

Видное место в ряде намеченных мероприятий отводилось и пресловутой «пытке», фиктивной, но очень наглядной. Бухарин, как и другие вожди оппозиции, хорошо знал одно из коренных положений буржуазной юстиции, которое (хотя и не без труда) укоренялось и в советской: показания, добытые под пыткой, с применением насилия и угроз, не стоят ничего, не должны приниматься во внимание. Отсюда и шла соответствующая тактика: провоцировать следователей на зуботычины и угрозы, доводить их «до белого каления», а в суде так давать показания, чтобы слушатели не сомневались, что все компрометирующие показания даны исключительно под пыткой. Делалось это с виртуозным мастерством, в чем подследственным помогал огромный политический опыт и прежний опыт подпольщиков (почти все имели прежде дело с царской полицией как революционеры), они отлично знали психологию людей и все тайные «пружины» государственной и партийной политики, на которые надо было умело давить.

Достаточно посмотреть «Стенографический отчет по делу правотроцкистского блока» (1938 г.), как хитрый и коварный Ягода, сам проведший тысячи допросов, компрометировал собственные показания. То же можно видеть, читая допросы Крестинского, Бессонова, Розенгольца, Рыкова и других заговорщиков. Ни «инквизиторство», ни «брань и силовой нажим», как сообщает читателям Ю. Феофанов в своей статье в «Известиях», при допросах не применялись. Их не видно и при чтении протоколов допросов.

Наоборот, картина получается отнюдь не такая, какая желательна корреспонденту «Известий» Феофанову. Не было никакой необходимости в пресловутых «пытках». В своей антисоветской деятельности признались все подсудимые. Радек, например, категорически отвергал версию о пытках: «Если здесь ставился вопрос, мучили ли нас во время следствия, то я должен сказать, что не меня мучили, а я мучил следователей, заставляя делать ненужную работу».

Неотроцкист, «известней» Феофанов пытается возвести Бухарина на некий пьедестал почета, придать ему черты героя, наделить его высокой душой. Как же защищает Феофанов Бухарина? А вот как: «Уже многие подсудимые признали, что они являются агентами немецкой, японской и польской разведок. Таким же должен стать «любимец партии», друг Ленина, виднейший экономист и авторитетный в глазах многих теоретик… Отсутствие улик не останавливало расправу. А вот признания добивались всеми возможными и невозможными путями. Признание, отвергаемое правом в качестве абсолютного доказательства, в глазах людей, увы, не теряет убедительности».

Признание подсудимых в своих шпионских действиях Феофанов отвергает абсолютно голословно, не приводя никаких фактов, никаких разумных доводов. Он исходит из недоказанного тезиса об «абсолютом произволе» и «грубо состряпанном спектакле». Отсюда его принцип: раз признался в суде, что ты шпион, значит, на деле не шпион. Раз Раковский заявляет: «Я вернулся из Токио, имея в кармане мандат японского шпиона», — значит, на деле этого не было. Если Крестинский признается, что троцкисты за свои «услуги» с 1922 года ежегодно получали из Германии от рейхсвера (командующий генерал Сект, начальник штаба — Хассе) по 250 тысяч марок, то это, разумеется, злобная выдумка и самооговор.

Такие «возражения» совершенно нелепы. Этак и современных шпионов, пойманных на месте преступления, признавших свою вину в судебном заседании, по «блестящей» логике Феофанова тотчас следует отпускать с миром: «Раз признал себя виновным в суде, значит, невиновен!»

Нет, не просто так были осуждены Бухарин и его коллеги. За всяким «сюжетом» стояли тома следственного дела, каждый конкретный случай тщательно проверялся. Да и что за смысл был Сталину уничтожать, скажем, Раковского, Гринько или Крестинского? Особенно по обвинению в шпионаже, когда и без этого обвинения можно было с полным основанием расстрелять или повесить?! Зачем было вообще уничтожать, коль скоро они не входили и Политбюро, не составляли для Сталина никакой опасности, как люди полностью дискредитированные, потерявшие влияние на массы и не обладающие необходимой политической властью?

Фальшивые истории со шпионами могли только подорвать репутацию Сталина в стране, партии, за границей. Ведь за границей все правительства и разведки, крупнейшие юристы мира, все зарубежные газеты и журналы с пристальным вниманием следили за процессами, каждое слово подсудимых тщательно анализировалось! Следовательно, громоздить друг на друга вымышленные истории было просто глупо, так как выгод это не давало, а могло принести лишь несомненный вред.