Воздушные разведчики – глаза фронта. Хроника одного полка. 1941–1945 - Владимир Поляков Страница 25

«На сегодняшний боевый вылет штурманом в экипаж Карманного назначен адъютант эскадрильи старший лейтенант Гримайло. После опробования моторов оружейники подвешивали бомбы, а Карманный со стрелком-радистом Бадяевым стояли за капониром и курили. К ним подошел Минаев:

– Жора, – так неофициально к Карманному обращались все, – пойди к Канаеву, пусть он возьмет к себе Гримайло, а я полечу с тобой.

– А ты не хочешь лететь с начальством? – посмотрел на него Карманный. – Признаться, мне тоже не особенно желательно лететь с начальством. Лады, жди и надейся, пойду договариваться» [97, c. 59].

Этот эпизод исключительно правдив. С начальством летать не любили по двум причинам. Первая, что называется, на поверхности: начальство есть начальство!

Отец рассказывал, что однажды в воздухе он пару раз врезал прицелом молодому летчику, который вздумал погоняться за какой-то немецкой машиной.

С другой стороны, к авиационному начальству было некоторое предубеждение в части того, что оно меньше летало и потому невольно утрачивало свой профессионализм.

В этом плане примечателен эпизод перед вылетом на Иранскую конференцию. Генерал Голованов докладывает Верховному главнокомандующему Сталину, что один самолет с членами делегации поведет сам Голованов, а второй полковник Грачев.

К его удивлению, Сталин предпочитает самолет Грачева, заметив при этом, что полковники летают чаще, чем генерал-полковники.

Это бесспорно, и тем не менее я попробую высказать и другую точку зрения. В первый период войны командный состав авиационных полков состоял из опытных довоенных авиаторов, имевших большую летную практику, которой еще не было у молодых летчиков и штурманов.

Как-то, когда зашел спор о возможности точного бомбометания с пикирования, как рассказывал отец, они с Костей Смирновым утерли нос молодым летчикам и штурманам, точно уложив бомбы.

Однажды командование дивизии поставило задачу подготовиться к возможным ночным полетам. Командир полка Федоров организовал проверку летных навыков будущих «ночников» на тихоходном У-2. Оказалось, что вполне удовлетворительно ночью пилотируют только довоенные летчики: Глыга, Смирнов, Тихонов. О полетах молодежи на скоростной «пешке» не могло быть и речи. Вот тут уже сам Федоров поразил весь полк. Он приказал погасить все огни и оставить в конце аэродрома только один факел. Федоров трижды взлетал и трижды садился точно возле факела.

В советских военно-воздушных силах изначально была навязана установка, что летчик – командир экипажа. Так в действительности и было, но на земле. Как только самолет поднимался в воздух, то все команды исходили исключительно от штурмана: выше, ниже, правее, левее, увеличь скорость, держи курс… Примечательно, что в американских ВВС именно штурман считался командиром корабля.

В наших бронетанковых войсках, несмотря на то что они входили в один Наркомат обороны, не пошли по пути авиаторов и не стали делать механика-водителя командиром экипажа.

Но был в 39-м полку экипаж, командиром которого фактически был… стрелок-радист.

Как pассказывал мне спустя полвека командир этого экипажа Сеpгей Каpманный, если между летчиком и штурманом возникали разногласия: куда лететь или что делать, то решение принимали в зависимости от того, чью сторону займет стрелок-радист Бадяев. Нелишне напомнить, что до войны Петр Бадяев был школьным учителем и, несмотря на то что был всего лишь старшиной, пользовался у своего экипажа большим авторитетом.

Наступление, а соответственно, и передислокация – это головная боль всех наземных служб. Если вспомнить об отсутствии подъемно-разгрузочных механизмов, специальной тары, дефиците транспортных средств, то можно понять, какая нагрузка ложилась на весь состав полка в период перебазирования.

В силу своей воинской профессии – начальник связи полка, отец прилетал на каждый новый аэродром первым и уже на месте организовывал радиосвязь, с тем чтобы уже потом принять весь полк.

Один из рассказов отца об этих событиях настолько запал мне в душу, что со временем я написал очерк, который был опубликован. Я приведу его в настоящем издании с небольшими сокращениями и изменениями.