Краткая история аргентинцев - Феликс Луна Страница 25

Это разделение, которое могло стать постоянным и покончить навсегда с мечтой о национальном единстве, вызвало противостояние между двумя организациями: одна из них была национальной, со столицей в Паране, а другая имела центром Буэнос-Айрес. Они соревновались между собой, враждовали и атаковали друг друга, иногда даже военными средствами. Каковы были реальные препятствия, не позволявшие им объединиться? Главным образом это разница в экономическом развитии между Буэнос-Айресом и остальными провинциями. Существовала пропасть, такая же, как и во времена Росаса, между прогрессом Буэнос-Айреса и экономическим и политическим развитием других провинций.

Например, в 1857 г. в Буэнос-Айресе уже существовало газовое освещение улиц, железная дорога, доходившая до Сан-Хосе-де-Флорес, и здание таможни, построенное для удовлетворения нужд растущей торговли. Энтре-Риос — наиболее развитая провинция, не могла даже близко сравниться с Буэнос-Айресом. И тем более не могли этого сделать Сантьяго-дель-Эстеро, Кордоба, Тукуман и др., находившиеся во власти каудильо эпохи Росаса, не имевшие ни такого просвещенного правящего класса, каким обладал Буэнос-Айрес, ни таких важных и прочно укоренившихся учреждений, как университет, законодательное собрание и периодическая печать. Эта огромная разница делала трудным нахождение формулы, которая могла бы объединить Буэнос-Айрес с остальными провинциями.

Кроме того, у Аргентинской конфедерации почти не было источников дохода, в то время как таможня питала правительство Буэнос-Айреса. Эти доходы позволяли, например, подкупить командующего флотом конфедерации, осаждавшего Буэнос-Айрес, или создать Национальную гвардию для противостояния коннице Уркисы, которая хотя и состояла из жителей Энтре-Риоса и выглядела очень живописно, тем не менее обладала очень ограниченным наступательным потенциалом. С другой стороны, в конфедерации были и экстремисты, желавшие присоединить Буэнос-Айрес силой; в свою очередь в Буэнос-Айресе некоторые выступали за провозглашение независимой республики. Но в конце концов и там и здесь победило благоразумие.

Какие факторы не позволили этому разделению продлиться вечно? Во-первых, понимание того, что Буэнос-Айрес сам по себе никогда не сможет стать полноценной страной, а также то, что другие провинции без Буэнос-Айреса не были жизнеспособны. Эта идея возникла еще во времена вице-королевства: Буэнос-Айрес и внутренние провинции были очень разными, но при этом дополняли друг друга. По отдельности они не могли существовать, поэтому нужно было искать формулу компромисса.

Патриотизм некоторых руководителей также способствовал национальному единству. Очевидно, что Уркиса (несмотря на то что он был из внутренних провинций) желал окончательного объединения страны и понимал, что добиться этого без Буэнос-Айреса невозможно. Данное обстоятельство, как мы увидим, в определенной степени объясняет его действия во время битвы при ручье Павон ^[39].

И, наконец, имел значение исторический опыт, показывавший, что в течение полувека (с 1810 г.) аргентинцы как из внутренних провинций, так и из Буэнос-Айреса искали формулу гармоничного сосуществования. Общее прошлое, общие герои, воспоминания о великом деле независимости... Присутствие некоторых людей из той эпохи, которые были еще живы, делало настоящим преступлением такое разделение, грозившее стать вечным.

Все эти факторы заставляли думать, что, несмотря на конфликты, столкновения и различия, было возможно найти окончательное решение, что и произошло после двух крупных сражений. Одно из них — сражение при Сепеде (1859), в котором Конфедерация победила Буэнос-Айрес. После победы Уркиса подошел к городу, но в очередной раз повел себя очень сдержанно. Он не вошел в Буэнос-Айрес, а встал лагерем в Сан-Хосе-де-Флоресе и всего лишь попросил отставки губернатора Валентина Альсины, ярого сторонника гегемонии Буэнос-Айреса, и назначения вместо него кого-нибудь, с кем можно было бы вести диалог.

Так была достигнута договоренность, вошедшая в историю под названием Пакт Сан-Хосе-де-Флорес, согласно которому Буэнос-Айрес обязывался войти в Конфедерацию, пообещавшую, в свою очередь, признать изменения, которые Буэнос-Айрес намеревался внести в конституцию. На самом деле существовала очень болезненная тема — вопрос о столице. Конституция 1853 г. в первой редакции гласила, что столицей аргентинской нации будет Буэнос-Айрес, с чем не могли согласиться портеньос, потому что это означало отдать город общенациональным властям, которые, вероятно, было бы невозможно контролировать.

Поэтому среди прочих менее значимых реформ конституции было установлено, что Конгресс примет соответствующий закон, который определит столицу аргентинской нации. Провинция, которая должна была уступить правление будущей столицей, имела право одобрить решение Конгресса принятием в законодательном собрании особого закона. Таким образом, если Национальный конгресс провозглашал Буэнос-Айрес столицей, то он, в свою очередь, мог санкционировать или не санкционировать передачу города нации.

Пакт Сан-Хосе-де-Флорес, ставший продолжением тенденций, содержавшихся в Договоре Пиляр, Федеральном пакте и Соглашении Сан-Николас, был последним шагом на пути к национальному объединению, последним соглашением, сделавшим возможным мирное присоединение Буэнос-Айреса к Конфедерации.

Но после того как Буэнос-Айрес изучил национальную конституцию, предложил ряд реформ и послал делегатов в Конгресс, специально собравшийся по этому случаю, произошли некоторые политические события, вызвавшие новый разрыв между ним и Конфедерацией. Войска Буэнос-Айреса и Конфередации вновь столкнулись между собой в 1861 г. в битве при Павон, почти в том же месте, где произошла битва при Сепеде. С военной точки зрения никто не победил, потому что, хотя кавалерия Уркисы действовала успешно, пехота портеньос под командованием Митре фактически не пострадала, и Уркиса покинул поле боя. Митре воспользовался этим и продвинулся со своим войском до города Росарио, а Уркиса вернулся в провинцию Энтре-Риос и оставался там, не предпринимая активных действий.