Москва и Россия в эпоху Петра I - Михаил Вострышев Страница 25
Москва и Россия в эпоху Петра I - Михаил Вострышев читать онлайн бесплатно
Лука Сабур стоял на коленях, ожидая, что скажет боярин. Все черты лица застыли, словно окаменели. Наконец, не дождавшись боярского слова, он сделал над собою тяжкое усилие и проговорил глухим голосом:
– Батюшка, боярин! Дозволь мне пойти, сыскать моего господина – живого ли, мертвого ли! Хоть голову сложу, а отыщу его.
– Ступай, отыщи, – чуть слышно произнес боярин Салтыков и в полном изнеможении от невыносимых внутренних страданий опустился на изголовье.
Лука поднялся с колен, отер полою кафтана кровь с лица и вышел из боярской опочивальни.
9
Прошло несколько часов в трепетном ожидании и в томительной неизвестности. Часы эти невероятно долго и медленно тянулись для старого боярина и его верного старого слуги. Они оба как бы замерли в ожидании какого-то рокового, страшного исхода. Наконец, уже под вечер, в то время, когда на боярском дворе Салтыковых вся дворня давно уже знала о буйствах и неистовствах, совершенных стрельцами в Кремле и Китай-городе, толпа стрельцов, человек в пятьдесят, подошла к воротам салтыковского подворья и стала стучаться. Встревоженная и напуганная городскими слухами служня и дворня Салтыковых столпились, как стадо без пастыря, около ворот, и никто не знал, на что следует решиться: отпирать или нет? Но за воротами раздался голос Луки Сабура, который крикнул им:
– Отпирайте, не сумлевайтесь! Впускайте боярича в дом родительский!
Ворота отперли, и стрельцы вошли в них гурьбою, без кафтанов, в красных рубахах, вооруженные бердышами, копьями и ружьями. У иных рукава были засучены, руки и одежда запачканы кровью их недавних жертв… Многие были уже пьяны и смотрели кругом дико и свирепо… Но все шли без шапок, окружив Луку Сабура, который бережно нес на руках чье-то тело, завернутое в окровавленные лохмотья богатой боярской одежды и в обрывки какого-то ковра.
Стрельцы остановились среди боярского двора. Опираясь на свои бердыши, копья и ружья, они с вызывающим видом, мрачно посматривали на служню боярскую, которая стояла от них поодаль и посматривала на них со страхом и смущением… Затем от толпы отделился с десяток стрельцов, и они вместе с Лукою двинулись к крыльцу, вошли в хоромы боярские и направились прямо в опочивальню Петра Михайловича:
– Вот он – невинная жертва лютых мучителей, – проговорил Лука, вступая в опочивальню, бережно опустил на ковер истерзанный труп несчастного боярича и стал около него на колени.
Старый боярин поднялся с изголовья, никем не поддерживаемый, движимый каким-то страшным напряжением воли. Он вскользь бросил взгляд на бездыханное тело сына и затем обратил его на стрельцов, смущенно столпившихся у порога дверей. И этот взгляд изможденного болезнью, умирающего старца был так грозен, горел таким огнем, что лютые мучители не смели поднять перед ним взора.
– За что убили вы моего сына? – твердо проговорил старый боярин, отчетливо произнося каждое слово.
И каждое слово его, как молотом, ударяло убийц в голову.
– Без вины убили, боярин, – проговорил, наконец, один из них. – Грех такой приключился… Он и указан нам не был! Да мы его за изменника государева, за Афоньку Нарышкина приняли… Того искали, а сын твой подвернулся… Только тогда уж спохватились, как и того нашли да прикончили… Уж ты прости наш грех, боярин!
Свет погас в очах старого боярина. Он опустился в изнеможении на изголовье и прошептал только чуть слышно:
– Так Бог судил ему и мне. Да будет… Его… святая воля…
Стрельцы зашевелились около дверей, кто-то из них хрипло проговорил:
– Ну, чего там, повинной головы меч не рубит…
И все гурьбой двинулись в сени, толкая друг друга и спеша покинуть этот дом, в котором им было тяжело и жутко оставаться…
Горбыль, рыдавший в углу у окошка, поднялся со своего места, чтобы притворить дверь опочивальни, и вернулся к постели, на которой боярин по-прежнему неподвижно лежал на высоком изголовье.
– Сеня! – чуть слышно проговорил умирающий. – Бог судил мне не расставаться с моим голубчиком… Похорони нас рядом, в одной могиле…
И он замолк навеки… Когда, полчаса спустя, Горбыль наклонился к боярину, чтобы посмотреть, что с ним сталось, он увидел, что боярин не дышит… Пощупал его лоб и руки и убедился, что он уже мертв и холодеет.
– Преставился, – прошептал он, крестясь.
– Преставился, – повторил глухо и Лука, все еще в оцепенении стоявший на коленях у трупа своего обожаемого боярича.
И вдруг, словно очнувшись от тяжкого сна, оглянулся кругом, сверкнул глазами и, подняв к иконам правую руку, проговорил дрожащим от волнения голосом:
– Бог мне порука, Никола угодник и святые двенадцать праздников! Всю жизнь, пока не пошлет Господь по мою душу грешную, буду мстить злодеям за невинного страдальца! Мстить, мстить им, зверям лютым, кровопийцам проклятым, до самого смертного моего часа!
И он, рыдая, упал на истерзанный труп своего господина.
10
Прошло три месяца со времени этих страшных событий. Много за это время воды утекло, много совершилось и таких событий, каких изначала не видывала белокаменная столица Московского государства. Во главе государства, после кровавых майских дней, явился не один уж, а два царя. Над ними же возвысилась правительница государства, царевна Софья Алексеевна. Женщина во главе правления! Около царевны-правительницы явились новые люди: Василий Голицын, Иван Милославский и Иван Хованский, на время все захвативший в свои руки…
Но над московским населением продолжало тяготеть то же тягостное и мрачное настроение, которое всегда овладевает народом, когда он не чувствует над собою достаточно твердой власти, не надеется на нее, как на крепкую опору, и опасается возникновения смут. Хотя никто ни определить, ни предвидеть не может, откуда эти смуты возникнут… Все жили, что называется, со дня на день, не загадывая на долгое время, и у всех на устах была обычная в подобные периоды фраза: «По нынешним смутным временам».
Стрельцы московских полков Лутохина и Полтева
В Москве в это время был, кажется, только один человек, который знал, чем можно было «смуты избыть» и вновь вернуться к «временам мирным и безмятежным». Он знал, чего хотел, он наметил себе определенную цель и страстно к ней стремился всеми силами своей простой, бесхитростной души… Человек этот был Лука Сабур. Современная ему действительность – эти так называемые «нонешния времена» – представлялась ему в таком виде: вся смута, все беды, все опасения за будущее исходят от одного злодея, князя Ивана Хованского. Он и весь стрелецкий бунт затеял, у него в доме собирались главные зачинщики и заводчики смуты, от него и розданы были по рукам стрельцов списки, по которым были совершены убийства, от него и теперь все зло исходит… Стоит только его «принять» – и все пойдет по-прежнему, и стрельцы уймутся, и восстановится повсюду тишь, гладь да Божья благодать.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments