Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3-го ранга Саблина - Владимир Шигин Страница 25

Социалистическое соревнование на «Сторожевом» Саблин почти уничтожил, а вот с коммунистами, несколько забегая вперед, скажем, что у него сорвалось. Там оказались энергичные лидеры, вначале старший лейтенант Фирсов, тот, кто, рискуя жизнью, фактически лишит Саблина шансов на успех мятежа. Затем откровенно несимпатичные Саблину Виноградов и Иванов. Эти молодые коммунисты оказались Саблину не по зубам, что он, собственно, и признает на допросе. При этом заметим, что именно партийная организация пытается воздействовать на замполита, чтобы тот занялся возрождением загубленного корабельного комсомола. А что Саблин? А в ответ снова одни стенанья: делаю все, что надо, и понять не могу, почему все плохо! Закономерен вопрос: а то ли делал выпускник ВПА, да и делал ли на самом деле вообще хоть что-то?

А затем Саблин делает чистосердечное признание, да еще какое: «...Я считаю, что недостатки в индивидуально-воспитательной и партийно-политической работе, перечисленные мною, в значительной мере повлияли на то, что матросы, старшины, мичманы и офицеры “Сторожевого” сделали необдуманный, неверный шаг, согласившись с моим предложением по захвату власти на корабле с целью его использования как трибуны для политических выступлений».

Этим заявлением Саблин фактически признает, что сознательно и целенаправленно дискредитировал всю систему воспитательной работы, специально доведя ее на корабле до полного абсурда, с целью привлечения на свою сторону всех разочаровавшихся в существующей системе. Так всегда действовали и действуют высококвалифицированные агенты влияния, отрабатывающие свои гранты. Так действовал и Саблин. И хотя масштаб его деятельности был весьма небольшой — всего один корабль, но работал он как настоящий профессионал.

А как оценивает Саблин состояние дисциплины на вверенном ему корабле?

Следователь Добровольский спрашивает:

— Были ли недостатки в воинской дисциплине на «Сторожевом»?

На это Саблин начинает говорить следующее: «Состояние воинской дисциплины на “Сторожевом” отличалось в лучшую сторону от воинской дисциплины на других кораблях. Вместе с тем был и ряд недостатков».

А дальше Саблин в деталях рассказывает, что в действительности творилось под его началом на «Сторожевом», а творилось немало: драки между матросами, избиения молодых матросов, групповые пьянки офицеров и мичманов, причем не просто пьянки, а с дебошами в ресторанах, битьем зеркал и последующими водворениями на гарнизонную гауптвахту. Пьяницами и дебоширами Саблин называет сразу 3 офицеров и 6 мичманов. Пока одни пьянствовали, другие хамски вели себя с матросами. Эту группу офицеров и мичманов возглавлял лично командир корабля капитан 2-го ранга Потульный. Ну а воровство было на «Сторожевом» самым обыденным делом — матросы воровали друг у друга тельники, ремни и носки. Из кают офицеров и мичманов то и дело пропадали деньги (в том числе общественные) и вещи.

По ночам на корабле хозяйничали целые разбойничьи шайки, которые периодически вскрывали корабельный ларек и сухую про-визионку. Иногда грабителей ловили, но чаще нет. Дошло до того, что во время похода на Кубу из каюты командира отряда кораблей капитана 2-го ранга Рассукованного был украден его личный фотоаппарат. Произведенные поиски ничего не дали. Что и говорить, хорошо воспитывал своих подчиненных капитан 3-го ранга Саблин.

Уже сидя под арестом, Саблин написал 6 января 1976 года десять страниц убористого текста о недостатках в военно-морском флоте, озаглавленном «Заявление о недостатках на флоте». Читая это сочинение, у меня создалось твердое убеждение, что автор постарался написать все, что только вспомнил, перескакивая с пятого на десятое без всякой связи и логики, в очередной раз пытаясь создать образ бескомпромиссного и принципиального борца за правду. О чем же писал Саблин в своем опусе о выявленных им безобразиях в родном ВМФ?

Вначале он посыпает голову пеплом: «Низкое качество боевой подготовки и воспитания личного состава и стали причиной, которая толкнула многих матросов, старшин и офицеров БПК “Сторожевой” на необдуманный, неверный шаг — согласиться с моими предложениями». Эко ведь завернул! Сам же боевую подготовку и воспитательную работу на корабле завалил и этим же сам, как оказывается, толкнул личный состав в объятия своего же мятежа, а потом этим же еще и попрекает всех остальных! Вот это логика! Впрочем, в одном здесь Саблин прав. Если бы он действительно занимался и боевой подготовкой, и воспитательной работой, так, как это надо делать настоящему замполиту, то для мятежа у него бы просто не осталось времени.

Далее Саблин много и пространно пишет о заслугах своей семьи перед флотом, о своем прадедушке, погибшем на крейсере «Паллада», о служивших на флоте дедушке и отце. Этот солидный абзац завершается пафосной фразой: «И я не жалею, что отдал флоту лучшие годы жизни». Как знать, не приди Саблин на флот, возможно, лучше было бы и Саблину, и флоту.

Так как к январю 1976 года самомнения о своей исторической исключительности, да и революционного пыла у Саблина серьезно поубаивалось, то следующий абзац своей обличительной записки он начинает так: «Если наше дурацкое (грубо говоря, но конкретно) выступление привлечет внимание к положению на флоте, а мое заявление поможет хоть в чем-то разобраться в обстановке, то подтвердится известная поговорка: “Нет худа без добра”».

Вот это поворот! Теперь, оказывается, и весь мятеж-то был затеян вовсе не ради великих преобразований в стране, а всего-то для того, чтобы привлечь внимание командования флота к плохой организации Б и ПП на отдельно взятом корабле! И именно для этого слал свои ультимативные радиограммы в адрес Политбюро ЦК КПСС корабельный замполит!

Далее Саблин пишет еще лучше: «Регламент флотской жизни рушили научно-обоснованные планы из-за постоянных вводных высшего командования. С другой стороны, постоянное устранение замечаний то одного, то другого штаба. Некоторые командиры (в частности Потульный) считают, что надо работать на износ. Сход с корабля после 22 часов, вызовы из дома, совещания работы и т.д.

Личный состав месяцами не имеет нормального выходного дня, смотры, приборки и т.д. Формализм в ведении документации... На “Сторожевой” прислали плохих офицеров, пьяниц. Мой предшественник капитан-лейтенант Подрайкин был склонен к пьянству, а бывший командир БЧ-5 капитан-лейтенант Гриб — пьяница, и имел партийное взыскание. Имели по два взыскания и бывшие офицеры БЧ-3 Стриженок и Куропятник».

Далее Саблин долго рассуждает о «годковщине» и даже вроде как порицает ее. Но об истинном отношении Саблина к этой проблеме у нас отдельный разговор впереди.

Однако из написанного Саблиным опять непонятно, почему же он лично не ставил принципиально вопрос о регламентированном рабочем дне для офицеров и мичманов своего корабля, почему не поставил на место «бездушного» командира? Рычагов для этого у заместителя командира корабля по политической части было более чем достаточно. Более того, решить данный вопрос было его прямой обязанностью! Но потому-то наш «герой» решать его даже не пытался. Почему?

Плохо относится замполит «Сторожевого» и ко всяким отчетным документам. Не по душе ему было корпеть в каюте над бумажками, его призвание — глаголом жечь сердца людей! «Отчеты отдают формальностью», — пишет Саблин. Да кто тебе, родимому, мешал писать неформальные отчеты? Если ты на самом деле работал как вол и свою фактическую работу подтверждал документально, то честь тебе и хвала. А если ты ни черта не делал, а писал липовые бумажки, то это действительно плохо. За всю свою службу я не встречал ни одного начальника, который бы приказывал своим подчиненным ничего не делать фактически, а заниматься лишь составлением бумажек. Если отчеты Саблина «отдают формальностью», то в этом виноват только Саблин, а никто другой. Работать надо было лучше, гражданин замполит!