Кир Великий - Жерар Израэль Страница 25

Не все произошло точно так, как предсказал Гарпаг. Мидяне сперва одержали много побед на границе Мидии и Персии, и исход главной битвы, длившейся два дня, долгое время был неясным. Но переход на сторону противника командующего мидян, а с ним и многих из его верных соратников изменил ситуацию. И все же несмотря на неожиданное пополнение своей армии за счет многих солдат Астиага, Кира не покидало беспокойство. Он понимал, что на карту поставлено все, тем более что его отборные войска отступили к Пасаргадам.

Астиаг, однако, прежде всего хотел отомстить магам, предсказавшим много лет тому назад, что ему можно не опасаться внука, поскольку он уже царил среди детей. Забыв, что он сам подсказал магам такое толкование сна, он повелел посадить на кол ответственных за ошибку. Потом решил сам повести свои войска на новую столицу персов — Пасаргады.

Эта война между ариями радовала Набонида, царя Вавилона. Видя, как убивают друг друга мидяне и персы, кровные братья, новый вождь халдеев понял, что сон, посланный богом Мардуком, предсказал эти события и что мидяне уже не в состоянии оборонять Харран. А потому он решил двинуть войска на город, посвященный богу Сину, и занял его без особого труда.

Теперь царь Вавилона взял под свою власть крупный торговый центр, где пересекались караванные пути, где встречались купцы Востока с морскими торговцами, пришедшими с севера и юга. А главное — к великой радости матери его Адагупи, жрицы бога Сина, Набонид мог восстановить разрушенный храм…

Конечно, у Астиага есть другие заботы, кроме отпора царю Вавилона. Да и Кир спокойно относится к воинственным и религиозным поползновениям своего потенциального союзника. Может быть, он понимает замыслы наследника Навуходоносора. Но в данный момент, а на дворе — 555 год до н. э., главное — готовящаяся битва в непосредственной близости от лагеря персов, в Пасаргадах.

Николай Дамасский дал, по-видимому, точное описание этой битвы. Правда, он пишет, что Камбис, отец Кира, погиб в ходе этого сражения. Но ведь в 555 году Камбис был уже мертв, поскольку Кир носил звание царя Аншана с 559 года. Однако это не уменьшает того несомненного интереса, который представляет рассказ Николая Дамасского.

«Узнав о приближении мидян, Кир организовал свою армию с помощью некоего Эбара, человека мудрого и осторожного, которому он полностью доверял. Он приказал разрушить и сжечь все города на пути продвижения захватчиков, отвел население городов в тыл, заперся в укрепленном лагере, приказал занять перевалы в горах, через которые мидяне могли проникнуть в Персию, так же как и высоты, господствовавшие над перевалами. При первом же столкновении мидяне были отбиты. Астиаг восседает на троне, высоко поднятом над полем боя. «Возможно ли, — воскликнул он, — что эти пожиратели фисташек проявляют такое мужество! Ну, берегитесь, мои военачальники, если вы не победите этих бунтарей»».

Однако под давлением численно превосходящих сил противника персы вынуждены отступить и запереться в укрепленном лагере. Кир одним из последних покидает поле битвы, тотчас собирает своих солдат и обращается к ним с речью: «О персы! Вот ваша судьба: если вас победят, всех вас перебьют; если вы победите, вы перестанете быть рабами мидян и завоюете счастье и свободу».

Чтобы придать им больше смелости, он рассказывает также, сколько мидян они перебили, советует отправить под покровом ночи женщин и детей на самую высокую гору этого края, называемую Пасаргада.

На следующий день молодой полководец выходит из лагеря, охрану которого поручает Камбису, своему отцу, и пожилым солдатам, а сам с Эбаром и оставшимися воинами бросается в бой. Исход второго дня снова был не в пользу персов. Часть мидян, окружившая правый фланг повстанцев, направляется к лагерю, с боем им овладевает, берет в плен отца Кира и приводит его, всего израненного, к царю Экбатаны.

— Не мучай меня, — сказал Камбис, — душа моя готова отделиться от тела.

— Знаю, что восстал Кир против твоей воли, — отвечал Астиаг. — Не могу упрекать тебя в преступлениях сына. Помирай спокойно, я прикажу устроить похороны, с почестями, достойными тебя.

Тем временем захватчики хозяйничают в долине и пытаются взобраться по тропам, ведущим к вершине горы Пасаргады.

Эбар понял, какой опасности подвергаются его земляки. Вместе с тысячью солдат он двинулся навстречу врагам по ущельям, одному ему известным. А в этом время Астиаг, узнав о маневре персидского военачальника, дал приказ, чтобы двадцать тысяч бойцов обошли гору с другой стороны. Но едва они попробовали войти в ущелье, как на них посыпалась по отвесным склонам скал лавина камней, заранее заготовленных войсками, которым было поручено охранять плато, расположенное у подножия вершины Пасаргады. После двух дней отдыха мидийцы, захватившие самые нижние точки горы, собирают последние силы и кидаются на штурм вражеских позиций. Персы вновь терпят поражение, они проявляют чудеса храбрости, но вынуждены отступить по всем направлениям. Медленно оттесняемые захватчиками, они поднимаются с боями по склонам и тут к ним подбегают их жены и матери. Они изливают на своих защитников потоки бранных слов и заставляют их оказать отпор противнику.

Пристыженные и от этого разъяренные персы возобновляют бой и устраивают мидянам настоящую мясорубку. После долгих боев с переменным успехом сражение наконец заканчивается разгромом войск Экбатаны.

Так, если верить рассказу Николая Дамасского, написанному четыреста лет спустя, «пожиратели фисташек» победили Астиага, «метателя копья». Он был взят в плен и выдан тому, кто его предал, бывшему его подданному, Гарпагу. И каждому представлялось, что месть того, кого так жестоко унизил царь Мидии, будет ужасной.

Народ — царь

Предоставим слово Геродоту для рассказа о том, как Гарпаг, не скрывая радости, набросился на своего бывшего повелителя. ««Ну что, Астиаг, — крикнул он, — что думаешь о твоем пленении? Не похоже на царствование? Наконец-то я смогу отблагодарить тебя за прекрасный ужин, которым ты меня однажды угостил, когда мне подали блюдо из мяса моего сына!» Астиаг поднял глаза на Гарпага: «Ты что, одобряешь поступок Кира?» — «Не только одобряю, но знай, что я все это организовал!» — «Значит, ты еще глупее и зловреднее, чем я полагал! Надо же быть таким дураком, чтобы проложить дорогу к трону другому человеку, когда мог сделать это для себя! И надо же быть таким зловредным, чтобы отдать в рабство всю Мидию из-за какого-то несчастного ужина! Если тебе так уж хотелось сменить царя, почему не выбрал мидянина мне на замену? А теперь вот персы правят Мидией, а мидяне навеки превращены в рабов!»»

Итак, после тридцати пяти лет царствования, царь Мидии теряет свой трон, а Кир с высоты своей циклопической террасы на горе Пасаргаде может считать себя главой великой империи.

Сперва ему надо решить судьбу Астиага. Ведь старик — его дед, но это соображение не занимало много места в голове Кира: разве не собирался владыка мидян убить его, собственного внука, ничуть не беспокоясь о кровных связях? Но Астиаг был царем, царем братского народа общего арийского корня, и сотни тысяч воинов черпали силы в величии мидян, победителей Ассирии, видели в плененном ими царе Мидии сына Киаксара и внука Фраорта.