Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией - Ольга Власова Страница 25
Рональд Лэйнг. Между философией и психиатрией - Ольга Власова читать онлайн бесплатно
Следуя идеям Кляйн, тавистокские психоаналитики обращали пристальное внимание не на психосексуальную природу инстинктов и особенности их выражения, а на особенности ранних отношений ребенка с матерью. Психическая конституция ребенка, по их мнению, формируется в первый год жизни, и особое значение при этом имеет двойственное отношение ребенка к матери и к материнской груди. При развитии кляйнианского метода Винникот, Боулби и др. пришли к выводу о том, что немаловажную роль в жизни ребенка и в формировании его психики имеют фантазия и различные способы ее реализации. В частности, Винникот заговорил о существовании «переходного объекта» – объекта, который олицетворяет для ребенка гармоничные отношения с матерью (куклы, погремушки и пр.) и дает ощущение безопасности.
До прихода в Тавистокскую клинику Лэйнг заочно уже был знаком с идеями некоторых ее сотрудников и примыкающих к ней психоаналитиков. Он читал работы Биона, посещал тренинги бионовских групп в Глазго, и эти идеи нашли свое выражение в главе его второй книги «Я и Другие» о негласной договоренности. Эта книга даже была первоначально задумана как описание опыта работы в бионовских группах. Кроме того, Лэйнг был знаком и с принципами семейной терапии Михаэля Балинта.
Лэйнг, разделяя позицию своих старших коллег по Тавистокской клинике, достаточно свободно относился и к теории Анны Фрейд, и к идеям Кляйн, поэтому исключительно кляйнианские методы работы не вызывали в нем ни восторга, ни одобрения. Ему не нравилась ее манера общения с начинающими психоаналитиками как с потенциальными неофитами и одновременно потенциальными противниками, ее несокрушимый догматизм, надменное и эгоистическое поведение. Одновременно он уважал ее боевую храбрость, то, что она не боялась отвержения и презрения, и говорил о ней как о необычной личности, фигуре значительного масштаба [111]. В 1957 г. он просил Кляйн стать его клиническим супервизором, но она отказалась на том основании, что обучающий аналитик Лэйнга – Чарльз Рикрофт – сам не получил должного курса индивидуального психоанализа (Рикрофт анализировался не у Кляйн, а у Сильвии Пайн).
Во многих вопросах Лэйнг расходился и с Джоном Боулби, который тогда претендовал на пост главного администратора клиники. Боулби был убежден, что вся жизнь человека, его нормальность, его отношение к миру определяется материнской заботой в первые годы жизни. Если же ребенок такой заботы не получал, его психика остается травмированной на всю жизнь. Лэйнг считал подобные аналогии неуместными. В свою очередь, Боулби не одобрял увлечения Лэйнга философией и его попыток перенести философские концепты в пространство психиатрии. На его взгляд, психиатрия должна была опираться скорее не на философию, а на этологию. Уже после смерти Лэйнга в интервью Дэниэлу Берстону в июне 1990 г. Боулби отмечал, что, чтобы сыграть какую-то позитивную роль для психиатрии, экзистенциальная феноменология была излишне запутана и неправильно ориентирована, но тем не менее признавал, что «реальная» работа Лэйнга оказала на него и его коллег весьма значимое влияние [112].
Лэйнгу было очень непросто резко сменить курс. Несколько лет он находился в пространстве неврологии и психиатрии, где по преимуществу признавалось, что за каждым изменением личности стоит изменение деятельности нервной системы, где все четко регламентировалось, где использовались физические или медикаментозные методы воздействия. Здесь все было совершенно иначе: за изменениями личности отыскивался ранний детский опыт отношений, лечение основывалось на разговоре с психоаналитиком и включенности в терапевтические группы, а свобода интерпретации не знала границ.
Кроме того, Лэйнг привык к больничной, стационарной системе, он несколько лет проработал в палатах и отделениях. Тавистокская же клиника была амбулаторной, и этот режим и распорядок работы были ему несколько непривычны:
Я все время работал в больницах, и впервые с тех пор, как я окончил школу, я оказался за пределами больницы и клинического фона. Это были люди, проживавшие в Хампстеде, белокожие представители среднего класса, и все они казались больными не больше, чем я или любой другой [113].
Эти жалобы на недостаток клиники и клинического духа в психоанализе впоследствии были использованы против Лэйнга. Так, в предисловии ко второму изданию биографии Лэйнга, написанной его сыном Адрианом, профессор Энтони Дэвид писал, что он «так быстро разочаровался в амбулаторном психоаналитическом мире и не смог установить с ним никаких связей, поскольку, несмотря на неистовую критику, единственным местом, где он чувствовал себя как дома, был психиатрический госпиталь или лечебница» [114]. В этой критической фразе, возможно, и есть доля истины – той истины, что к психоанализу душа у Лэйнга не лежала, его корни были в психиатрии, он вырос из психиатрической клиники.
Работая в клинике в качестве ординатора, Лэйнг в основном имел дело со страдающими личностными расстройствами невротического толка, часто неврозом навязчивости. При этом анализ касался исключительно личности пациента, органическая и телесная сфера не затрагивалась. Обычно с клиентом беседовали его лечащий аналитик и клинический психолог. После этого проводилась своеобразная мини-конференция по случаю: представлялись результаты «обследования» и работы с последующим совместным обсуждением случая.
Клиника дала ему то, чего ранее в его опыте работы не было, и то, чего ему так не хватало. Но оказалось, что этот полюс в чем-то не лучше ему противоположного. Через некоторое время после начала работы Лэйнг поймал себя на мысли, что, вспоминая времена работы в больницах, тоскует. Ему казалось, что обсуждения случаев и практика проработки личностных проблем не имеют под собой никаких оснований. В больницах, где он работал, за всем лечением стояла медицина, а здесь на смену ей приходила исключительно свободная интерпретация. По сути, ни одна из крайностей не нравилась ему: там были жесткие техники лечения – лоботомия и электрошок, здесь – неконтролируемая техника истолкования, но профессия врача раньше давала ему хоть какую-то уверенность. Лэйнг всю жизнь не переставал повторять, что обучение в Институте психоанализа и работа в клинике имели для него не такое уж большое значение. «…Я чувствовал, что в своей карьере опускался на ступеньку ниже» [115], – говорил он о тех временах.
Одновременно с работой в Тавистокской клинике Лэйнг обучался в Лондонском институте психоанализа. Четырехлетняя программа обучения там включала три основных элемента: 1) учебный анализ продолжительностью в пятьдесят минут пять раз в неделю, 2) посещение лекций, 3) двухгодичный анализ собственного пациента под наблюдением двух супервизоров. Самым важным при этом был собственный четырехлетний анализ. Причем, чем статуснее был твой аналитик, тем успешнее считался анализ. Джон Сазерленд долго обсуждал кандидатуру для Лэйнга. Сам он хотел в качестве такового видеть Дональда Винникота – тогда он был очень известен. В конце концов решено было попросить об этой любезности Чарльза Рикрофта. После года учебного анализа супервизорами были выбраны Марион Милнер и Дональд Винникот.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments