Мерецков - Николай Великанов Страница 25

Будучи начальником штаба Белорусского военного округа (1932—1934), Кирилл работал рука об руку с однокашником Василием Даниловичем Соколовским, командовавшим стрелковой дивизией. И в Великую Отечественную войну ему нередко приходилось взаимодействовать с ним, когда он был начальником штаба Западного фронта, затем начальником штаба войск Западного направления.

На Дальнем Востоке в 1934 году он встретился с комкором Иваном Федоровичем Федько. Федько был помощником командующего ОКДВА В.К. Блюхера, а Мерецков возглавлял штаб армии. Вместе они прослужили на Дальнем Востоке больше года. В 1936-м Кирилл уедет в Испанию в качестве военного советника, а Федько через год займет должность командующего войсками Киевского военного округа. Вскоре их пути опять сойдутся, уже в Москве, в Наркомате обороны. Комкор Мерецков станет заместителем начальника Генерального штаба РККА, командарм 2-го ранга Федько — заместителем народного комиссара обороны СССР.

Вместе с тем, как потом вспоминал Кирилл Мерецков, некоторые слушатели оставили академию, не выдержав холодного скептицизма и несколько иронического отношения к ним со стороны профессуры, а также возненавидев медленно изживавшуюся преподавателями схоластику в обучении, хотя учителя в большинстве своем были отличными мастерами своего дела. Из них наиболее запомнились Кириллу Александр Андреевич Свечин и Василий Федорович Новицкий, в прошлом офицеры, перешедшие на сторону советской власти. Их отличали высокая эрудиция, оригинальность мышления и искусство преподавания, хорошо знали они и штабную службу. Это было важно вдвойне, так как в 1918 году составление документов в Красной армии многие «командиры-революционеры» считали чуть ли не буржуазным пережитком.

Справедливости ради надо сказать, что среди преподавателей были, конечно, и такие, которые читали лекции плохо. Вполне возможно, что военными специалистами они были талантливыми, а вот лекторами оказались неспособными. Другие, напротив, прекрасно владели слогом, но не подходили для данной аудитории — вчерашних рабочих и крестьян. Вызывала недовольство слушателей аполитичность отдельных преподавателей, исповедовавших тезис «армия вне политики». Командиры Красной армии возмущались: «Как это армия вне политики, когда идет гражданская война? Как это армия вне политики, если сама война есть не что иное, как продолжение политики иными средствами?» Не удовлетворяли и лекции по военному искусству, где приводились примеры из древнейших времен. Например, из истории походов Александра Македонского против персов, принца Евгения Савойского против турок… Слушатели хотели учиться на примерах из истории Русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн.

По просьбе слушателей были организованы специальные лекции по Гражданской войне. Их читали Иоаким Иоакимович Вацетис, ранее сам окончивший Академию Генштаба России, и бывший начальник полевого штаба Реввоенсовета Федор Васильевич Костяев. Вацетис до революции был полковником старой армии, Костяев — генерал-майором. Оба они хорошо знали военное дело, примеры приводили яркие и доходчивые, тем более что совсем недавно сами руководили войсками, сначала на Восточном фронте, а потом в масштабе всех фронтов. На их лекции ходили не только слушатели, но и преподаватели. Последние, слушая высказывания лекторов о недавних событиях, пожимали плечами: «Помилуйте, ведь это случилось только вчера, не все сведения о событиях пока собраны, к тому же здравствуют их участники. А они — заинтересованные лица. Возможна ли тут объективность?..»

* * *

В 1921 году начальником академии стал М.Н. Тухачевский. Он был уже тогда широко популярен как один из крупных советских военных начальников — командующий 1-й, затем 5-й армией Восточного фронта, командующий Кавказским и Западным фронтами, руководитель групп войск по подавлению Кронштадтского мятежа и ликвидации антоновщины. При нем учебный процесс в академии заметно улучшился и, самое главное, приблизился к реальной жизни. Сразу же упорядочилась система лекций социально-экономического цикла. Лекторов по этой теме не хватало, их число увеличили за счет приглашаемых со стороны. Курс по марксизму стал регулярно вести комиссар академии В.Н. Залежский, по внешней политике и тактике революционных боев — видный деятель революции Н.И. Подвойский. Исторический материализм преподавал Б.И. Горев. Делал он это блестяще, но от его лекций веяло порой, по мнению слушателей, меньшевистским душком, особенно когда он излагал вопрос о диктатуре пролетариата. Политэкономию вел А.А. Богданов. Врач, экономист, в прошлом большевик, но со времени столыпинской реакции он начал отходить от ленинских позиций. Интенсивно занялся медицинской деятельностью, был директором Института переливания крови. В академии он излагал содержание собственных работ по политэкономии. Изъяснялся довольно туманно, насыщая лекции сложной терминологией, не всегда понятной слушателям.

Историю читал Н.М. Лукин-Антонов. В основном он рассказывал о Французской буржуазной революции конца XVIII века, очень образно характеризуя ее видных представителей Марата, Робеспьера и Дантона. Лукин-Антонов — большевик со стажем, активно участвовал в работе московской парторганизации. Теперь он руководил факультетом общественных наук в Московском университете. Мерецков как-то завел с ним разговор, в ходе которого сказал, что в 1913 году был распространителем большевистской газеты «Наш путь», к созданию которой Николай Михайлович имел прямое отношение. Лукин-Антонов поинтересовался, не хотел бы он учиться на руководимом им факультете. Кирилл отказался, его влекла военная служба.

Получили слушатели два новых курса: по Конституции РСФСР и военной психологии. Первый курс лекций освещал, по сути дела, теорию государства и права. Второй был любопытен постановкой вопроса о психологии широких народных масс во время революций и крупных войн. Оба курса читал профессор М.А. Рейснер.

Лекции Рейснера нравились Мерецкову. Они были интересны, но по содержанию довольно сложны. Однажды после занятий Кирилл подошел к преподавателю, чтобы выяснить значение одного непонятного термина. Завязалась беседа. Узнав, что Кирилл раньше воевал под Казанью, профессор оживился и упомянул о своей дочери Ларисе, бывшей там комиссаром одного из флотских отрядов.

Тогда, в дни боев за Казань, Кирилл слышал об отчаянной женщине-комиссаре на одном из кораблей Волжской флотилии, поддерживавшей наступление сухопутных частей Красной армии. В то время он не знал, что этим комиссаром была писательница Лариса Рейснер. Потом ему попадется в руки журнал «Пролетарская революция» с ее очерком «Казань». Прочитав его, он во всех деталях вспомнит казанскую эпопею, активным участником которой был, и подивится, насколько точно и живо описала события молодая женщина. А еще позже, через годы, ему станет известно, что Всеволод Вишневский именно с нее, Ларисы Рейснер, писал образ главной героини пьесы «Оптимистическая трагедия»…

Мерецков пишет в своих воспоминаниях, что лекции по чисто военным дисциплинам были поставлены несколько лучше. Зимой и весной 1919 года слушатели первого курса регулярно изучали тактику, штабную службу, артиллерию, инженерное дело, топографию, военную администрацию и другие предметы. Занятия не ограничивались аудиторным разбором схем, нарисованных мелом на доске. В мае начинались выезды на тактические учения. Обычно занятия в поле проходили на Ходынке. Общей тактике отдавалось недели две, разведке и глазомерной съемке местности (для инструментальной не имелось пособий) — не более трех-четырех дней.