Тур Хейердал. Биография. Книга 2. Человек и мир - Рагнар Квам Страница 25

Слушателей не прибавилось, когда пришла очередь второго докладчика, и никто не встал с места, когда Биркет-Смит назвал имя. Докладчик по какой-то причине отсутствовал. Обычно в таких случаях в заседании объявлялся перерыв до того времени, на которое назначен доклад Тура. Но Биркет-Смит попросил Хейердала начинать прямо сейчас.

Тур взял рукопись и взошел на кафедру. В растерянности он оглядывал почти пустой зал. Такое впечатление, будто момент, которого он так долго ждал и к которому так хорошо подготовился, вдруг внезапно пропал.

Когда он начал говорить, слов почти не было слышно. Пустые скамейки создавали эхо. А в президиуме сидел Биркет-Смит с безучастным лицом.

И тут Тур увидел, что Ивонн встала. Как можно тише она выскользнула из дверей в коридор, и спустя секунды он услышал звук голосов. Там находились те, кто должен был быть здесь.

Итак, дверь с шумом открылась, и делегаты вместе со щелкающими фотоаппаратами журналистами устремились внутрь, заполнив зал так, что остались только стоячие места. Тур взял паузу, Ивонн хитро улыбнулась. Зал успокоился, и Тур продолжил с того места, где остановился.

— Сначала! — закричали многие присутствовавшие.

Тур посмотрел на Биркет-Смита.

— Сначала, — кивнул он.

Весь следующий час зал сидел, затаив дыхание. Тур рассказывал, что в первую очередь он подумал о бальзовом плоте и что современные ученые ошибались, утверждая, что он недостаточно плавуч, чтобы выдержать путь из Перу в Полинезию. Бросая вызов традиционным убеждениям, он отправился на «Кон-Тики», зная, что другие уже предпринимали подобные путешествия в доисторическую эпоху.

Ангел-хранитель. Во время конгресса американистов в Кембридже в 1952 году Тур благодаря находчивости Ивонн избежал унижения

Он перевернул последнюю страницу рукописи, и Биркет-Смит дал слово всем желающим. Зал сидел тихо, никаких выпадов, к удивлению Хейердала, никаких злых слов. Затем последовали вопросы, но то, о чем его спрашивали, не вызвало недоумения. Тур еще больше удивился, когда Биркет-Смит наконец встал и поблагодарил его, «заявив о том, какое необычайное значение имело исследование Хейердала». После этих слов зал разразился аплодисментами.

В следующих двух докладах Тур более подробно говорил о цели экспедиции на «Кон-Тики» и о том, что он считал основополагающей проблемой в полинезийской антропологии. Его выводы были ясны: чтобы понять развитие Полинезии, наука, учитывая современные знания, не должна терять из виду древнюю Америку. Доклады вызвали у слушателей большее сопротивление, но обошлось без серьезных стычек. Тур вместе с Ивонн смог вздохнуть с облегчением. Но он ощущал какую-то пустоту. Чего он фактически добился?

Возможно, ответ пришел к концу конгресса. Человек, который сначала не хотел здороваться с одним из присутствующих профессоров, потому что принял его за Хейердала, звался Поль Риве. Он был французским этнологом и использовал лингвистику как свой главный инструмент для объяснения путей миграции. В 1943 году он издал работу о происхождении американцев. Он считал, что первые американцы мигрировали из Австралии и Меланезии шесть тысяч лет назад. То, что они позднее вновь отправлялись в Тихий океан, как утверждал Тур Хейердал, он отвергал с негодованием. Это негодование было столь велико, что он не считал достойным себя присутствовать на выступлениях Тура Хейердала. Но это не помешало ему обратиться к конгрессу с предложением принять резолюцию об отмежевании от теории Хейердала. Конгресс отказался на том формальном основании, что делегаты не могли голосовать за предложение, выдвинутое лицом, отсутствовавшим на выступлениях Хейердала.

Основным мотивом предложения Риве было заставить конгресс объявить, что то, чем занимается Тур Хейердал, нельзя назвать наукой. Отвергнув предложение, конгресс фактически присоединился к мнению Биркет-Смита, который так неожиданно поблагодарил Хейердала за научный вклад.

Тем не менее Тур чувствовал некую пустоту, потому что несмотря на достаточный оптимизм, его теория не получила признания. Конгресс выслушал, но не принял ее.

«Никто не поддержал мою теорию», — сказал он корреспонденту «Афтенпостен». Но он утешал себя тем, что, по меньшей мере, удалось «разделить ему противостоявших». Основываясь на этом, он позволил себе считать результаты конгресса «значительным шагом вперед» в своей дальнейшей работе.

В последний вечер состоялся прием для участников конгресса. Тур потягивал свой любимый напиток — сухой мартини, когда некий доброжелательный американец подошел к нему и взял его за руку. Это был Самуэль Киркланд Лотроп, антрополог, который в начале 30-х годов заявил, что бальзовый плот пропитается водой и затонет через четырнадцать дней. Это утверждение вскоре получило статус истины в научных кругах, или догмы, как это называл Хейердал.

Лотроп признал, что ошибался, и теперь хотел поздравить Хейердала с окончанием путешествия и с докладом. Да, его так впечатлили результаты норвежца, что он построил копию «Кон-Тики», которая стоит у него дома на пианино в гостиной. Может, это и был тот случай, который больше всего порадовал Хейердала во время конгресса. Лотроп стал первым из крупных антропологов, признавших его теорию.

Тур не видел ни Карстена, ни Бака, ни Метро или Гейне-Гельдерна. Хотя отношение к нему в Кембридже сменилось с прохладного на дружественное, эти волки по-прежнему бродили вокруг. Но дальше он только мог надеяться, что они и остальные просто найдут время подробнее ознакомиться с теорией, которую он изложил в монографии. Поэтому основательная научная критика по-прежнему ожидала Хейердала.

С тех пор как в Финляндии Рафаэль Карстен заговорил о шарлатанстве, финская пресса пристально следила за развитием событий. О роли Хейердала на конгрессе в Кембридже главный редактор газеты «Хувудстадсбладет» Торстен Стейнби писал, что он выдержал первое испытание огнем после издания «Американских индейцев в Тихом океане». Стейнби, тем не менее, озвучил то, о чем многие думали, когда продолжил: «Посмотрим, что останется от Хейердаловой теории, когда эта критика закончится».

Когда поздней осенью 1949 года полемика с Туром Хейердалом достигла апогея, Карстен пообещал вернуться к его «безмозглой теории», дождавшись выхода монографии. И не сделал этого. Напротив, Финская академия наук попробовала организовать дискуссию между ними. Тур приехал в Хельсинки, но, несмотря на призывы организаторов и норвежского посольства, Карстен отказался участвовать в дебатах. По инициативе Тура было достигнуто соглашение, что они встретятся в частной беседе у Карстена дома.

Тур позвонил в дверь со смешанными чувствами. Может быть, он думал о том, о чем ему писал Бенгт Даниельссон после газетного скандала с Карстеном? Бенгт хорошо знал Карстена, так как участвовал вместе с ним в одной из экспедиций на Амазонку.

«Этот тип совершенно сумасшедший, его нельзя воспринимать всерьез» — так звучала характеристика Бенгта. Он подчеркивал, что с умом или знаниями было все в порядке. Но у Карстена постоянно менялось настроение, и он легко выходил из себя. «И если он взволнован или зол, то не отдает себе отчета в том, что говорит или делает».