Балтийцы (сборник) - Леонид Павлов Страница 25

Мы пробыли под водой почти до рассвета, все время отходя на ост. Наконец рискнули всплыть, чтобы закончить зарядку.

Напряженно и нервно наблюдали мы за горизонтом, а на рассвете дали ход одним дизелем, продолжая зарядку другим.

Море как-то странно опустело. Движение судов, столь обильное накануне, почти прекратилось. Перепуганные нами, не вышли в море даже и нейтральные суда. Проходив весь день под водой, мы заметили только три шведских парохода и после них не видели никого.

При таких обстоятельствах наше дальнейшее пребывание здесь становилось ненужным. Тем более, что за нами следили уже два миноносца, силуэты которых мы наблюдали одновременно к норду и к зюду. А потому, прождав сутки, мы всплыли с темнотой и на рассвете следующего дня двинулись на ост.

Не доходя северной оконечности Готланда, мы заметили вправо от нас силуэт низко сидящего парохода, над палубой которого желтелись как будто доски. Похоже было, что пароход шел к острову, перегруженный лесом. Не останавливая на нем особенного внимания, мы продолжали путь.

Минут через десять кто-то опять захотел посмотреть на пароход. Но он непонятно исчез. Это заинтересовало всю вахту. Он был от нас не далее чем в двух милях и скрыться за горизонтом никак не мог. Все с любопытством смотрели в сторону пропавшего парохода и уже стали отворачиваться понемногу, когда вдруг кто-то громко закричал:

– Справа на траверзе – перископ!

Устремивши поспешно свои бинокли по указанному направлению, мы увидели кабельтовых в десяти от нас слегка отсвечивавший на солнце стержень и за ним – легкую борозду по заштилевшему морю.

Не имея времени рассуждать о связи парохода с подводной лодкой, мы быстро повернулись к перископу кормой и погрузились в воду. Уже на спокойном подводном ходу, после оживленных дебатов мы пришли к единственному заключению, которое могло объяснить исчезновение парохода, а именно, что посредством легких щитов немецкие лодки могли маскироваться. В данном случае желтые щиты впереди и позади боевой рубки, похожей на мостик, с перископной тумбой, похожей издали на дымовую трубу, создали впечатление грузовика, переполненного лесом, и легко отвели от него внимание, тем более что он шел на Готланд, а шведы для внутренних перевозок не стали бы пользоваться иностранными судами.

Под вечер мы всплыли и по засвежевшей волне в полном надводном состоянии прошли между островами Готланд и Готска-Сандэ.

Нам пришлось испытать неожиданные затруднения по штурманской части. Электрический компас Сперри перестал действовать, так как работавшие на него моторы во время атаки на нас миноносца были залиты водой, которая повредила обмотку якорей, разъев изоляцию. Магнитные же компасы разошлись на 40 градусов между собой по причинам, которых доискаться было невозможно. Пришлось маневрировать на большой волне для срочного уничтожения девиации и согласования компасов. Покончив с этой работой, мы, наконец, легли на курс к Дагерорту, погрузившись ночью на 40 футов, специально для отдыха команды, ибо на подводном ходу для обслуживания движения лодки достаточно было четырех человек.

На рассвете всплыли и я с волнением ждал открытия Верхнего Дагерортского маяка, правильное или неправильное появление которого должно было подтвердить или опровергнуть все мои штурманские расчеты. Впрочем, не это было важно. Важно было без ошибки войти в невидимые ворота между минных полей и заграждений, рассеянных далеко вокруг Дагерорта. Последствия ошибки могли быть слишком роковыми…

И вот Дагерортский маяк открылся в должном направлении, удостоверив правильность моих расчетов. Вздох облегчения невольно вырвался у нас. Мы подняли мачту и дали радиотелеграмму на маяк о нашем преждевременном возвращении. Маяк не ответил, и мы пошли без оповещения. Это послужило причиной нашего последнего приключения. С момента открытия русского маяка мы сразу же почувствовали себя дома. Увидев немного в стороне наш дозорный миноносец, мы доверчиво бросились к нему навстречу, но он открыл по нас ураганный огонь, несмотря на опознавательный сигнал, тщетно развевавшийся по ветру. Не убирая даже мачты, мы вынуждены были спасаться под водой, с полного хода грохнулись на песчаное морское дно и затем, опасаясь быть протараненными на фарватере, ползли по песку Дагерортской банки, обходя фарватерные вехи заведомо не с той стороны. Только пройдя Дагерортскую мель, мы всплыли на поверхность, размахивая шестом с опознавательным сигналом.

Узнав свою лодку, миноносец подошел с извинениями. Мы сообщили ему результаты нашего похода, и он немедленно объявил о них по радио всему флоту.

С наступлением темноты мы легли на дно у банки «Аполлон» и впервые за истекшие восемь дней выспались спокойно, зная, что на дне морском нас никто не атакует.

Наутро продолжали путь домой. Пройдя Суропские маяки, мы открыли все входные люки, и команда, за исключением сигнальщиков и комендоров, вся просидевшая девять дней взаперти, расположилась на верхней палубе отогреться и просохнуть на приветном майском солнце. С этого момента можно было разрешить себе мысли о береге, о ванне, о комфорте.

Мы входили на рейд с приспущенным флагом как имеющие покойника на борту. Суда, мимо которых мы проходили, ставили во фронт команду и кричали «Ура». Было совестно и лестно.

Стоявший в гавани под флагом командующего флотом крейсер «Россия» встретил нас музыкой и караулом. На его мачтах поднялся сигнал: «„Волку“ Адмирал изъявляет свое особое удовольствие».

Польщенные встречей, о которой мы вовсе и не думали, мы подошли к транспорту-базе и подали швартовы.

Начальник подводного плавания вышел нам навстречу, поздоровался с нами и поздравил с удачным походом. Многочисленные вопросы посыпались один за другим, но их перебил адмиральский катер, который подошел с распоряжением поднять флаг до места, дабы не нарушать общего радостного впечатления, и сообщил, что командующий Флотом приглашает командира и штурмана прибыть к нему, в чем есть, с картами похода и навигационным журналом.