Воин эпохи Смерша - Анатолий Терещенко Страница 25

Русская литература – дух добра, справедливости, красоты, который записан в ней душами наших великих предков и передан нам не только для продолжения всегдашнего осмысления проходящей жизни, для назидания, но и для поддержки в тяжелые минуты истории, кои у нас не столь уж редки.

В этих словах творца, в метафорической фразе – «останется несколько людей», улавливается широкодиапазонная мысль: советский, или русский, народ будет сражаться до последнего, разными методами, в том числе и партизанским. Истребить русский народ не дано никакому оккупанту. Многовековая история России – лишнее доказательство тому.

* * *

Майор Александр Шурепов вместе с переводчиком допрашивал захваченного партизанами немецкого офицера. Он был нагл в ответах. Никак не хотел «колоться». Больше того, фашист стал бахвалиться, что скоро придет конец Красной армии и Советскому Союзу. Признался он только в одном: что его дивизия СС «Мертвая голова» в первые месяцы войны потеряла здесь более половины личного состава.

– Но мы отомстим за наших братьев. Эта месть будет сурова и жестока, – продолжал гнуть нацист.

– Ради чего и кого вы воюете? – неожиданно задал вопрос Шурепов.

– В Первую мировую войну мы воевали «За Бога, Императора и Отечество!»

– А сегодня?

– За Фюрера и народ!

– Ничего у вас не получится – Победа будет за нами! Кто громоздит злодейство на злодейство, свой множит страх, – уколол самолюбивого фрица советский майор.

– Почему? – вытаращил бешеные глаза немец.

– А вот почитайте письмо вашего соплеменника.

Шурепов протянул ему клочок бумаги, не до конца исписанный неким ефрейтором Конрадом Думлером.

Он с недоверием взял часть письма и стал внимательно читать. В нем были такие слова:

«Русские – отчаянные смельчаки. Они дерутся, как дьяволы. В нашей роте почти никого не осталось от старых товарищей. Кругом новички, но и они не задерживаются. Каждый день составляем длинные списки убитых и раненых».

После прочтения письма немецкий офицер несколько поостыл и, кажется, стушевался, а потом принялся за свое: – Дезинформация, пропаганда, враки!

Ему задавались и другие конкретные вопросы, так сказать, по «теме».

В конце беседы он выкрикнул:

– Только фюрер приведет нас к победе! Хайль Гитлер!

Он вскочил с табуретки и выбросил перед собой выше головы правую руку ладонью вниз.

На вторые сутки, отсидев в полевой камере предварительного заключения (КПЗ), он развязал язык и стал давать военным контрразведчикам нужную информацию, особенно касающуюся борьбы с советскими народными мстителями. Немец даже привел десять заповедей из правил борьбы с партизанами. Шурепов быстро записывал откровения фашиста:

«Мы, немцы, совершаем ошибки, думая, что если мы не наступаем или не обороняемся в прямом смысле этих слов, то и вообще не воюем. На самом деле война продолжается и тогда, когда мы выезжаем на поле за кормом для лошадей, жарим картофель себе и когда мы спим.

Нельзя допускать того, чтобы русские, которые не могут с нами справиться в открытом бою, нападали на нас врасплох, благодаря нашей беспечности, недопустимой в военное время.

Главный результат партизанской борьбы – беспокойство: страх, возможные слухи среди населения. Навредить нам партизаны могут лишь в том случае, если у нас будет недостаточное охранение, т. е. если мы сами предоставим им такую возможность.

Оружие иметь при себе! Всегда и всюду!»

Признался офицер СС и о решении командующего 16-й полевой армии вермахта генерал-полковника Эрнста Буша навести порядок на оккупированных территориях активизацией борьбы с партизанами. В одном из своих приказов он потребовал:

«Партизаны подлежат расстрелу. Если возникает подозрение, что население покровительствует партизаном, то необходимо взять заложников и при первом же нападении на германских солдат их расстрелять. Населенные пункты, со стороны которых совершались нападения на немецкие войска, должны немедленно подвергаться репрессиям».

Вспомнил военнопленный и указания Гитлера, якобы данные им на одном из оперативных совещаний в середине июля 1941 года и распространенные в войсках СС и вермахта. Фюрер утверждал, что «…эта партизанская война имеет свои преимущества: она дает нам возможность истреблять всех, кто восстал против нас».

Рассказал он и о последнем указании из Берлина, датированном 3 июля 1942 года:

«Кроме операции по очищению от партизан местности западнее шоссе Старая Русса – Холм, никаких особых боевых действий не предпринимать…»

Эта информация позволила нашему командованию сберечь силы и предупредить народных мстителей, действовавших в указанных районах, что на них готовятся облавы.

Неожиданно в блиндаж вошел молодой подполковник, который представился Шурепову заместителем начальника Особого отдела армии. Назвал он себя Кравченко и предъявил соответствующий документ. Оказалось, что подполковник по заданию фронтового начальства обобщает материалы о взаимодействии органов военной контрразведки с партизанскими отрядами по совместной борьбе с агентурой противника, пытавшейся внедриться в среду народных мстителей. Он захватил с собой несколько обобщенных справок по этому вопросу. Так случилось, что Кравченко, только что получивший звание подполковник, еще не единожды встретится с Шуреповым.

А потом судьба их разъединит надолго, но все равно какая-то сила уважения к «старшему» другу сохранилась у Александра Алексеевича. Даже тогда, когда генерал-майор Кравченко в 1959 году на должности начальника Особого отдела КГБ при СМ СССР по Прикарпатскому военному округу был незаслуженно обижен не хрущевской властью, а лично новым хозяином Кремля, они поддерживали телефонные контакты.

Александр Алексеевич Шурепов был порядочным человеком, и судьба коллеги его волновала. Для него он не стал забытым генералом, хотя многие тогда прекратили с ним всякие связи.