Рюрик и мистика истинной власти - Михаил Серяков Страница 25

Соответственно, и князь мыслился нашими предками как носитель Правды, и это представление сохранилось у них, несмотря даже на смену религии. Уже Иларион прославляет Владимира за то, что тот, возмужав «единодержець бывъ земли своеи, покоривъ подъ ся округъняа страны, овы миромъ, а непокоривыа мечемь, и тако ему въ дни свои живущю и землю свою пасущю правдою, мужьствомъ же и смысломъ», завершая его восхваление следующим образом: «Ты правдою бѣ облѣченъ, крѣпостию препоясанъ, истиною обутъ, смысломъ вѣнчанъ и милостынею яко гривною и утварью златою красуяся» ^[213]. Как видим, именно Правда стоит на первом месте как основное качество настоящего правителя. Рассказывая о смерти в 1078 г. великого князя Изяслава, летописец отмечал, что умерший был «тѣломъ великъ. незлобливъ нравомъ. криваго ненавидѣ. любя правду. не бѣ в немь лсти» ^[214]. Сообщая через несколько лет, в 1093 г., о смерти другого великого князя, Всеволода Ярославича, автор ПВЛ вновь отмечает, что и он с юности «любя правду», а отец, выделяя его изо всех остальных сыновей, надеялся, что он получит киевский престол после братьев своих «с правдою а не с насильемь», что и случилось.

Выше мы привели известие о призвании варягов по Лаврентьевской летописи. В Ипатьевской летописи он излагается почти так же, однако там восточные славяне и финно-угры решают «поищемъ сами в собѣ кнѧзѧ. иже бы володѣлъ нами и рѧдилъ. по рѧду по праву» ^[215]. Очевидно, что эти слова означают желание словен и кривичей найти правителя среди родственных себе племен, близких им по духу, крови и языку, а ими могли быть только западные славяне, но никак не норманны. Первейшая функция призываемого князя в представлении восточных славян заключалась в том, чтобы он «судилъ по праву», праву, как совершенно справедливо подчеркивал С. А. Гедеонов, славянскому. Суд первоначально точно так же был связан с языческой религией. Относящееся к ваграм свидетельство Гельмольда об осуществлении суда в святилище Прове было уже приведено выше. Относительно восточных славян можно привести не только восходящее к индоевропейской эпохе понятие божия суда, но текст заговора, согласно которому суд осуществляется на Алатыре – священном центре мира русских заговоров: «Есть святое море Окиян; во святом море Окияне есть камень Латырь, на камне Латыре есть три брата родимые, три друга сердечные: един судит, другой дела отправляет, третий уроки заговаривает…» ^[216] Неразрывно связанное с Правдой понятие суда, разумеется праведного, точно так же включало в себя глубокий архаический смысл. Как отмечают В. В. Иванов и В. Н. Топоров, славянское слово суд восходит к и.-е. dhe, родственного др. – инд. dhaman, «закон». Общеславянское название суда произошло от индоевропейского корня и приставки so – «установить, присоединить». Поскольку в речи выражение «судить-рядить» нередко употребляется как синоним, исследователи предполагают, что к индоевропейскому корню dhe восходит и праслав. redъ: «Если высказанные соображения окажутся справедливыми, то в юридических терминах ряд, рядить, орудие (к rod-: red-) обнаруживается глубинный архаизм, отсылающий нас к мифологической концепции универсального закона. По-видимому, уже в индоевропейском корень dhe– означал одно из самых кардинальных действий по устроению мира во всех его аспектах, введение определенного порядка, что и отражается в описанных употреблениях праслав. sodъ, redъ…» ^[217] Правосудие в глазах призывавших Рюрика славянских племен означало следование нормам славянского права, знать которые скандинавский конунг едва ли мог. Соответственно, судить по славянскому праву мог только славянин, но никак не скандинав.

Кроме того, часть исследователей понимает летописный текст в том смысле, что между призванными варяжскими князьями и четырьмя племенами было заключено соглашение-ряд. Слово ряд имело в древнерусском языке много значений, в том числе «стройность, равнение; организованность» («И сташа около его (Твердислава) полкомъ и урядивъше на 5 пълковъ. Князь же узрѣвъ рядъ ихъ, оже хотять крѣпъко животъ свои отдати, и не поеха»), «решение спорных дел, правосудие; порядок, управление» («Възнегодоваша новгородци, зане не створи имъ ряду…»; «Боляри рязаньскии… биша ему (Дмитрию Донскому) челомъ и рядишася у него в рядъ»), в частности «дело, касающееся управления; вопрос, требующий решения»; «правило, устав, распорядок» («Нъ егда мѣним Б(ог) а что творяща, то не мози ряду естьственном(у) разумѣвати…»); «договор, уговор, условие, соглашение» (уже под 912 г. летопись отмечает: «Посла мужи свои Олегъ построити мира и положити ряд между рус(ь) ю и грекы». Под 1149 г. «Вячеславъ послуша брата своего и свата Володимира, приемъ въ с(е) рдци слова его, потъкнуся к ряду и к любви»); выражение «покладати рядъ» означало «устанавливать порядок владения, управления на подвластной территории» ^[218]. В отношении ряда даже норманисты вынуждены признать: «Однако собственно скандинавская традиция не знает договоров-рядов» ^[219]. Таким образом, несмотря на все благородство происхождения, варяжские князья и восточнославянские племена при этом выступают как равноправные договаривающиеся стороны и, как можно предположить, заключают между собой соглашение на определенных условиях.

Слово наряд в статье 862 г. авторы «Словаря русского языка XI-XVII вв.» понимают в значении «порядок, устройство, правопорядок; организация». Однако это же слово имеет и значения «деятельность по устройству, организации чего-либо; руководство, управление, надзор»; «приготовления, (боевая) готовность, оснащение, снаряжение, вооружение»; «убранство, внутренняя отделка, оборудование помещения»; «приказание о посылке известного количества людей на работу, на службу; задание, назначение; приказ, распоряжение»; «комплект, количество, потребное для какой-либо цели или соответствующее требованию, предписанию» ^[220]. Интересно отметить, что в Тверской летописи при описании 862 г. употребляется слово нарядникъ в значении «распорядитель, начальник, руководитель»: «Рѣша чюдь, словяне, кривичи варягомъ: вся земля наша добра есть и велика и изобилна всѣмъ, а нарядникъ въ ней нѣтъ…» ^[221] Поскольку наряд точно так же отсутствовал у обратившихся варягов племен, очевидно, что приглашенные князья должны были выступать его носителями.