Побоище князя Игоря - Виктор Поротников Страница 25

Игорь повёл свою дружину к переправе через Днепр.

Оказавшись на левом берегу Днепра, он за два дня дошёл до Чернигова, где застал своих двоюродных братьев, опечаленных недавним разгромом.

Святослав Всеволодович не скрывал своего восхищения смелостью Игоря.

— Он-то хоть и моложе нас с тобой, а не растерялся, сам уцелел и дружину сохранил, — говорил Святослав брату Ярославу. — Игорь с честью ушёл из-под Вышгорода, а мы — с позором.

Известие о том, что Михаил оставил Киев? уступив киевский стол Ярославу Изяславичу, одновременно обрадовало и огорчило Всеволодовичей. Они были рады, что северные Мономашичи не удержали Киев, но недовольны тем, что Ростиславичи уступили старшинство Ярославу Изяславичу.

— Если уж на то пошло, то по старшинству Киев мне принадлежать должен и лишь после меня Ярославу Изяславичу, — молвил Святослав Всеволодович. — Надо бы указать на это Изяславу и Ростиславичам иже с ним.

— Станут они тебя слушать, — презрительно бросил Ярослав, — о чём ты молвишь, брат. Ростиславичи ныне высоко вознеслись, самому Андрею Боголюбскому не покорились. В союзе с Ярославом Изяславичем они — сила неодолимая. А нам с тобой уповать не на кого...

— На себя уповать надо, брат! — воскликнул Святослав. — Не век же на Андрея Боголюбского полагаться. Да и бит он ныне здесь и под Новгородом Великим, когда ещё оклемается.

— А мы? — проворчал Ярослав. — Мы не биты, что ли? Половину войска под Вышгородом потеряли...

Продолжая путь к Путивлю, Игорь терзался думами.

Как всё быстро меняется в этом мире! Ещё вчера был в силе Андрей Боголюбский. Все князья на юге и на севере признавали за ним старшинство в роду Рюриковичей. А ныне южные Мономашичи, не оглядываясь на суздальского князя, сами решают, кто достоин старшинства и кому Киевом владеть. А молодым князьям, вроде него самого и Всеволода Юрьевича, видать, до седых волос под главенством старших князей ходить, дожидаясь своего права на высокий княжеский стол.

После всего пережитого тихий деревянный Путивль, укрытый снегом, показался Игорю самым прекрасным местом на свете.

Ефросинья встретила Игоря слезами радости и крепкими объятиями. По Путивлю ходили слухи, будто вся дружина Игорева и он сам полегли под Вышгородом.

— Кто бы мог подумать, что мой родной отец пошлёт войско на своего зятя, — с изумлением и возмущением молвила мужу Ефросинья. — Ведь я вдовой могла стать, не разминись в лесу твоя дружина с Галицкими полками.

— Отец твой не против меня рать посылал, а против суздальского князя, — успокаивал супругу Игорь. — Ему, наверно, и невдомёк было, что в войске Андрея Боголюбского зять его находится.

— Никуда тебя больше не отпущу! — заявила Ефросинья.

...Не успел Игорь толком отдохнуть, как к нему в Путивль пожаловали мать с младшим братом и Вышеславом. Их бурной радости не было предела при виде Игоря, живого и невредимого.

— Олег-то в одних портках домой прибежал, без коней, без дружины. Злой как чёрт! — рассказывала Манефа. — Теперь деньги собирает, чтобы вызволить из полона бояр своих и младших дружинников. Даже Изольду подарками тешить перестал. Посылал просить серебра к Святославу в Чернигов, да тот сам своих дружинников выкупать у Ростиславичей собирается, так ничего и не дал Олегу.

Юный Всеволод не отставал от Игоря, уговаривая его взять к себе в дружину.

— Придёт время, возьму, — отвечал брату Игорь. — Подрасти ещё немного да с оружием обращаться научись как следует. Небось лишь девки красные на уме.

— Агафья у него на уме, — поведала Игорю Манефа, гак чтобы никто не слышал. — Заморочила она парню голову — бегает за ней, как жеребец молодой. Хоть и нс заставала я их вдвоём и без одежд, как вас когда-то, но чувствую, дошло у них и до срамного. И за что такое наказанье!

— А что Олег? Ничего не подмечает за женой? нахмурившись, спросил Игорь.

— Олега дома-то неделями не бывает, всё мотается по городам и весям, поборами всех задавил, деньги собирает! — ответила Манефа. — А когда Олег в тереме, так с ним Изольда всё время, до Агафьи ему и дела нету. Даже на сына своего внимания не обращает. Хочет, недоумок, чтобы ему Изольда детей нарожала, а та что-то не стремится.

Игорь чувствовал себя виноватым в том, что случилось между Агафьей и Всеволодом, но не знал, что делать.

— Может, женить Всеволода? — неуверенно проговорил он.

— Да какой из него муж в пятнадцать-то лет, — возразила Манефа. — Я хочу Всеволода посадить князем в Трубчевске, так опять Олег тому противится. Опасается, что Всеволод в его воле ходить не будет: норов-то у него сам знаешь какой!

Да, с годами Всеволод делался всё более задирист и дерзок, драться любил, почтения к старшим мало имел. В церкви мог запросто зевнуть принародно, а то и под ноги плюнуть. Зато дядька Любомир хвалил его за умение ратное. В столь младые годы Всеволод и мечом, и копьём, и топором владеет так, что зрелый муж позавидует. И на коне сидит как влитой! Такой, коль соберёт дружину подобных себе, и впрямь не изъявит покорности ни старшему брату, ни кому другому. Вышеслав в беседе с Игорем завидовал Всеволоду: — Мне отец спуску не даёт, каждодневно заставляет копьё кидать и на мечах рубиться, но мне до ловкости Всеволода далеко. Недавно вот с коня упал и руку себе сломал. Из-за этого Олег меня в поход не взял...

— Оно, может, и к лучшему, — сказал Игорь, — а то лежал бы ты теперь в земле сырой либо влачил рабскую долю. Олег сам еле ноги унёс...

Зима прошла в какой-то смутной тревоге.

Ростиславичи явно не ладили с Ярославом Изяславичем, человеком грубым и вспыльчивым. Сидя на великокняжеском столе, он желал помыкать прочими князьями, как своими слугами.

«Мой брат покойный вам спуску не давал, и я не намерен, — заявил Ярослав Изяславич Ростиславичам, — а грозить мне будете, так моя дружина не слабее вашей».

Ростиславичи знали, что это не пустая похвальба: волынские полки крепки в рати. За спиной у Ярослава Изяславича стоят поляки, его давние друзья. И Ярослав Осмомысл против него воевать не станет.

Тогда Ростиславичи вспомнили про черниговского князя, теперь его старшинство показалось им предпочтительнее. Ольговичи, коль соберутся все вместе, пожалуй, смогут одолеть Ярослава Изяславича. Поляки против Ольговичей не пойдут, ведь они с ними в давнем родстве. Так уж повелось, что великие польские князья часто берут себе жён из Чернигова и выдают дочерей своих за черниговских князей.

Ярослав Осмомысл тоже недавно породнился с Ольговичами и ссориться с ними не будет.

По старинному родовому уложению, Святослав Всеволодович ближе к киевскому столу, нежели Ярослав Изяславич. Ростиславичи, желая сблизиться со Святославом, вернули всех пленных черниговцев без выкупа. Послы Ростиславичей зачастили в Чернигов, подбивая Святослава и его братьев на войну с Ярославом Изяславичем.