Роман Галицкий. Русский король - Галина Львовна Романова Страница 25

Рядом с ним тихо стоял его юный сын, королевич Андрей - худощавый костистый подросток с острыми мелкими чертами лица. Глаза его восторженно горели. Это был первый его поход, и всё было ему в диковинку.

- Что, Андраш, нравится город? - Бэла положил сыну руку на плечо.

- Очень, - кивнул мальчик.

- Лучше нашего?

Андрей непонимающе покосился на отца.

- Лучше? - допытывался тот.

- Н-не знаю, батюшка.

- А ты хотел бы в нём жить? Мальчик тихо улыбнулся:

- Наверное…

- Тогда я подарю тебе этот город! И ты будешь его королём! - уверенно сказал Бэла.

Потрепав сына по плечу, он обернулся, ища глазами князя Владимира. Того не пришлось долго отыскивать.

Слегка пошатываясь - ввечеру, как обычно, русский князь приложился к чаше с крепким вином, празднуя окончание похода, и теперь мучился с перепою, - Владимир стоял чуть в стороне, пожирая город жадным взглядом. Когда Бэла подошёл, Владимир резко повернулся в его сторону, набычился.

Король широко улыбнулся гостю - улыбка далась ему легко: сказалось воспитание в Византии, где за умелой гримасой можно было скрыть что угодно.

- Вот ты и дома, князь Владимир, - сказал он. - Осталась самая малость. Нынче же шли в город своих людей - пускай отворяют галичане ворота. Или мы войдём сами!

* * *

Ждать пришлось недолго. Солнце только-только поднялось на небо - чистое, безоблачное, пронзительно-синее, - когда под пение рожков ворота Галича величаво растворились, и на мост вступило посольство. Тёплое весеннее солнце играло яркими бликами на праздничных одеяниях протопопа и прочего высшего духовенства, пёстрыми красками расцветило толпу бояр, вышагивающих следом. За ними шагали дружинники - в полной броне, с копьями, щитами и мечами - не для боя, для красы. Возле оставшихся открытыми ворот теснился народ. Любопытные лезли на крепостную стену.

Они подходили, неся дары королю. Сверкало на весеннем весёлом солнце золотое праздничное облачение, трепыхались хоругви, и казалось, что вышитый Спасов лик то выглядывает любопытно, то опять прячется.

Боярство выступало степенно, шагая широко и важно, опираясь на посохи. Бояре мели подолами шуб только-только подсохшую после весенних дождей дорогу, гордо расправляли плечи. Набольшие шли в первых рядах - сам старый Тудор Елчич покинул ради такого случая свой терем. Старика почти не было видно между важными, степенными его сыновьями - справа шёл Фома, слева Никиша. Володислав Кормиличич, Судислав Бер-натович, Володислав Витович да Юрий Витанович тоже держались впереди. Что до Щепана Хотянича, то он не торопился соваться на глаза - поглядим, мол, что это ещё за угры за такие. Старый Щепан был себе на уме.

…А ведь ещё накануне в Галиче шли жаркие споры. Гудело, не смолкая, вечевое било, бояре, надсаживая голос, орали с помоста, лаяли друг дружку, а снизу их подначивало людское море. Крикунов, которым платили серебром за то, чтобы выкрикивали угодное боярам, не было слышно. Одни хотели обороняться от угров, другие мечтали распахнуть им ворота. Иные выкрикивали имя Владимира Ярославича, который идёт с уграми возвращать себе отцов и дедов стол, другие требовали призвать нового князя, «бо Володимир боле не надобен». Находились и такие, что были готовы призвать на княжение кого ни на есть от угров. Поминали даже недавно уехавшего Романа Мстиславича волынского. Но всё равно решили отпирать уграм ворота. А там - как Бог даст…

Посольство встретили всадники - угорские конники, из числа личной охраны короля Бэлы. Все подтянутые, в блестящих доспехах, с копьями наперевес, они выстроились двумя рядами, свысока поглядывая на проходивших мимо попов и бояр.

Сам король Бэла ждал возле походного шатра - ещё свежий и бодрый, но уже начавший полнеть. Время только-только обратило на него внимание. Стройный бледный от волнения мальчик возле него казался самим воплощением юности. Расширенными глазами, похолодев, он смотрел на приближающееся посольство и время от времени вопросительно косился на отца. Но Бэла нарочно не замечал сына. Все его мысли сейчас были заняты одним - Галич, русский богатый город, приносит ему свои дары. И какая жалость, что не ему суждено сидеть на его золотом столе!.. Но ещё перед походом пересылался он гонцами с великим киевским князем Святославом, говорил, что зовут его на Галич русские князья, и получил ответ. И, коли хочет сохранить он дружбу с Киевом, придётся ему отказаться от Галича, но довольствоваться лишь частью земель - спорным пограничным Перемышлем. Бэле, собственно, и не нужен был весь Галич, но Перемышль, на который он поглядывал давно, был лакомым куском.

Посольство приблизилось, и служки, шедшие позади высших чинов, запели канон. Бэла остался безучастен -он был ревностным католиком, но князь Владимир, до того державшийся позади, быстро выступил вперёд и перекрестился. Воеводы, стоявшие подле, неприязненно покосились на него. Уграм не нравился русский князь - невоздержанностью в питии, дерзкими речами, вечным недовольством всем. Да и на взгляд он был куда как непригляднее - полный, начавший лысеть, с пятнистым испитым лицом, в помятых и порой несвежих одеждах.

Епископ важно поклонился королю:

- Здрав будь, князь Угорский на многая лета! Да хранит тебя Господь Бог наш на земле Галицкой!

Сказано сие было по-гречески, и Бэла отлично понял. Ответив вежливым кивком, он звучно произнёс:

- Благодарю за добрые слова и приветствую вас, святые отцы и мужи галицкие!

Из бояр не все разумели греческой молви, но главное поняли.

- Призвал меня город ваш, дабы помочи получить, - продолжал Бэла, - и вот я здесь, и полки мои тоже. И готов послужить земле Галицкой.

Епископ ответил на то поклоном, протянул святые дары. Бэла перекрестился, чуть отступил в сторону - подошёл слуга, принял дары на вытянутые руки.

Бояре зашевелились, задвигались, как обтянутые дорогими шубами валуны, и вперёд вышел Борис Семеныч, на чуть дрожащих от волнения руках поднося на рушнике хлеб-соль. Бэла знал об этом русском обычае. Он чуть улыбнулся красивыми тонкими губами, поклонился, прижимая руку к сердцу, а потом осторожно отломил корочку и разжевал. Свежий, только-только испечённый каравай хранил ещё тепло печи и приятно пах.

- Галич открыл тебе ворота, князь Угорский!

В задних рядах посольства ударили в бубны, задудели в гудки, и отдалённый гул донёсся от распахнутых ворот.

Люди у стен заволновались, загалдели, готовясь встретить дорогих гостей.

Хлеб убрали - всё тот же слуга унёс его в королевский шатёр. Владимир Ярославич, которого опять обошли вниманием, не выдержал и, протолкавшись вперёд, окликнул Бэлу:

- Ваше величество, а как же я?

Его оттеснили угорские воины широкими плечами. Конюший подвёл белого иноходца, и Бэла вскочил в седло. Его воеводы последовали его примеру, и первая угорская сотня неспешно начала разворачиваться, чтобы войти в Галич. Прежде, чем тронуться в путь, Бэла сверху вниз посмотрел на взволнованного, раздражённого, недовольного Владимира.