Обет мести. Ратник Михаила Святого - Алексей Соловьев Страница 25

Когда подтянулся весь десяток, Иван скомандовал:

— Осип со мной, остальные чуть сзади. Луки приготовить. Не робей, ребятки, правда за нами!

Десятник с тихой радостью заметил, что молодые парни ничуть не заробели, лишь острожали их лица. Проверили, как выходят сабли из ножен, вложили в луки стрелы и тронулись в новый путь.

Через полверсты след раздвоился. Одни сани свернули на небольшой замерзший ручей, впадающий в Тверицу, остальные пошли дальше.

Иван направился по ручью. И уже через несколько десятков саженей наткнулся на печальную находку. Сани были брошены за изгибом русла. Лошадь выпряжена. А на куче свежего сена лежали четверо, обратя к небесам стеклянные безжизненные глаза. Легкий снежок едва успел припорошить одежду и лица.

— Семеновы все!.. Мертвых здесь бросили, там следить не захотели. Понадеялись, что снегопад их Каинову работу прикроет. А там волки подчистят, вешняя вода все грехи смоет… А ведь совсем недавно бросили, снег с утра сегодня идет. Недалече они, ребятки!!

Иван оказался прав. Уже вскоре все остальные повозки и верхоконные свернули на лесную тропу. Вскоре чуткие ноздри уловили легкий запах дыма. Десятник предостерегающе поднял руку вверх:

— Спешиваемся, далее пешими пойдем. Никита с конями, волков отгоняй.

— Пошто коней оставляем?

— Ихние лошади учуют — заржут. Пешими, коли собак не держат, скрадом возьмем. Шепотом!

Девять облаченных в брони воинов крадучись шли минут десять. Пока едва не уперлись в трехаршинную стену из поставленных вертикально бревен, огораживающую несколько строений на небольшой поляне. Досчатые ворота были заперты изнутри.

Преграда помехой не стала. Подсадили двоих, обученные ребята споро перемахнули через тын, и тяжелая створка слегка приоткрылась.

— Вояки! — горячо и радостно шепнул Осип Ивану на ухо. — Ни собак, ни дежурных! Вино жрут, слышь, как песни орут?!

Действительно, в одной избе слышался гомон нетрезвых голосов и в замерзшем слюдяном окне мелькали тени. Из трубы заметным белым дыханием выходил дым вперемешку с теплом жилища. Дом топился по-белому, значит, принадлежал не простому лапотнику.

Ни людей, ни лошадей во дворе не было. Пустые сани и повозки стояли в беспорядке.

— Вход перенять! Яков — на крышу! Заткнешь им трубу, когда мы готовы будем. Выкурим, как хоря из норы, никуда они не денутся.

— Может, сразу дверь подпереть да петуха красного пустить?

— А полон? Вдруг они там? Нет, братцы! У дверей встретим. В окно никто не пролезет, кучей у них не получится. Кто будет сдаваться — вязать! Встали по местам!

Иван взвел полюбившийся ему самострел и вложил тяжелую стрелу. Теперь и колонтарь с кольчугой не спасут, если кто попробует в бронях прорваться через тверичей.

Но все началось не так, как замыслил десятник. Из полумрака жилища на свежий воздух вывалился молодчик и прямо у двери вознамерился справить малую нужду. За ним второй. Тверичей они сразу не заметили.

Дальнейшее заняло считаные мгновения. Обоих оглоушили рукоятями сабель, заткнули рты и волоком оттащили за конюшню. Порты обоих сползли, ляжки матово засветились на белом фоне. Голыми задами посадили в сугроб, но, видя перед носом холодные острия кинжалов, пленники даже не пытались шевельнуться.

— Сидим тихо — будем жить! — еле слышно произнес Иван. — Где пленные?

— В ко-ко-конюшне, — заикаясь то ли от страха, то ли с перепоя, ответил один. И робко попросил: — Штаны взденьте, яйца отвалятся…

— Я б тебе их отрубил напрочь, чтоб род свой больше не позорил, — совершенно искренне ответил десятник, но все же разрешил встать и утеплить мужские достоинства. — Охрана в конюшне есть?

— Нету. В избе все.

— Сколь вас всего?

— Че-четырнадцать.

— Связать! Дверь в избе подпереть на кол, чтоб никто не вырвался. Семеро туда, Алексий со мной.

Двое бегом бросились к конюшне, распахнули дверь, в нос ударил запах навоза, лошадей и едва заметного тепла.

— Семен! Братцы! Тихо лежим, свои! Это я, Иван!!

В копешке сена зашевелилось несколько тел. Алексей высек искру и раздул трут. В свете ярко запылавшего пука травы тверичи увидели нескольких связанных по рукам и ногам бывших гостей их князя.

Острые лезвия быстро разрезали путы, но потребовалось какое-то время, чтобы новгородцы смогли встать на затекшие и замерзшие ноги.

— Саблю мне!! — жарко выдохнул Семен. — Рубить всех!!

— Не хочешь дознаться, кто такие, да княжьему наместнику на суд свести? — строго спросил Иван и наткнулся на бешеный блеск зрачков.

— Тут тебе не Тверь!! Сам судить буду! Ты мне их только взять помоги!

Десятник усмехнулся. Рубить головы плененным, в его понятии, было недостойно чести воина.

— Не лезь ты, боярин, не ровен час еще сам под удар попадешь. Не отошел еще от пут толком. С теми, что в избе сейчас, мои молодцы разделаются. Но те двое, что за конюшней лежат, — не замай! Я их лично отцу твоему передам, слышишь?! Чтоб они рассказали, как это сына его без крови и потерь каких-то полтора десятка конных повязать сумели на льду открытом…

И чувствуя, что старая неприязнь опять прет наружу, шагнул на снег.

— Яшка!!! Давай!!

Сидевший на крыше с готовностью засунул в трубу плотный пук прихваченной с земли соломы, после чего лихо скатился вниз на подмогу своим.

В избе не сразу поняли, что произошло. Несколько раз тяжело стукнули в подпертую дверь, пытаясь открыть ее то плечом, то топором. Гомон становился все громче и громче.

Иван подскочил к оконцу, выдавил слюду локтем. Крикнул, держась так, чтобы не поразила пущенная изнутри стрела:

— Эй вы, душегубы!! Все оружие немедля через окно на волю! Иначе запалим избу! Вас там двенадцать, чтоб и сабель было не мене! Пошли!!!

Но внутри не поспешили выполнить приказ. В дверь забухали еще сильнее, пытаясь прорубиться. Иван уловил в окне чью-то фигуру и почти в упор спустил самострел. Раненый заорал благим матом.

— Обложить соломой! Вздуть огонь! — зычным голосом скомандовал десятник. Его услышали все, изнутри донеслось:

— Не жгите, не жгите!!! Сдаемся!!!

В узкое оконце торопливо полетели сабли, секиры, кистень, ножи, луки. Залить огонь в печи не догадался никто, кашель перемежался с проклятиями, дым валил из всех щелей. Но дело уже было сделано.

— Выходить по одному и только по моей команде! Руки за головой! Кто нарушит — бью стрелой без предупреждения! Первый — пошел!!!

Бревно, подпиравшее дверь, отлетело в сторону. Арбалет и несколько луков были направлены на выход. Новгородцы разобрали выброшенное оружие, присоединились к тверичам. Семен уже спокойно наблюдал за тем, как ушкуйники трусливо выбирались наружу и становились в ряд. То ли гнев его поутих, то ли вспомнилось, что негоже боярину бить безоружного.